Захват Московии - Гиголашвили Михаил

Опричники обшарили всю страну, все города и деревни в земщине, на что великий князь не давал им своего согласия. Они сами составляли себе наказы; говорили, будто бы великий князь указал убить того или другого и из знати или купца, если только они думали, что у него есть деньги, — убить вместе с женой и детьми, а деньги и добро забрать в казну великого князя.

Начались многочисленные душегубства и убийства в земщине. И описать того невозможно! Ночью приходили туда, где можно было предполагать деньги, хватали людей и мучили их долго и жестоко, пока не получали всей их наличности и всего, что приходилось им по вкусу. Из-за денег земских оговаривали все: и их слуги, и работники, и служанки, и простолюдины. Я умалчиваю о том, что позволяли себе слуги, служанки и малые опричных князей и дворян! В силу указа все считалось правильным.

Началась смута. Многие рыскали шайками по стране якобы из опричнины, убивали по большим дорогам всякого, кто им попадался навстречу, грабили многие города и посады, били насмерть людей и жгли дома. Захватили они много государевых денег, которые везли к Москве из других городов, чтобы сдать в казну. За этими делами присмотра тогда не было.

Тоже и поляки делали такие маскерады, охотились по границам — например, комендант в одном из городов Лифляндии, Александр Полубенский, отправился вместе с 800 поляками, переодевшись опричниками. При нем было трое русских служилых людей, сбежавших от великого князя: Марк Сарыхозин и его брат Анисим; имя третьего было Тимофей Тетерин; (в Русской земле у великого князя он был стрелецким головой; боясь опалы великого князя, он постригся в монахи и в камилавке явился к королю Сигизмунду). Итак, комендант подошел к Изборску, а Сарыхозин закричал воротнику: «Открывай! Я иду из опричнины». Ворота были тотчас же открыты. Так врасплох захватили поляки Изборск, однако удерживали его не долго и сдали его русским опричникам, которые дограбили город дотла.

Многие опричники (и не опричники) отправились на остзейское поморье с подложными наказами, принялись переписывать по посадам всех богатых купцов и девушек — дочерей как богатых купцов, так и крестьян, будто бы великий князь требовал их на Москву. Если какой крестьянин или купец давал денег, дочь его выключалась из списка, будто бы она некрасива. А та, что и в самом деле была дурнушкой, должна была идти за красивую. Так заполучали они деньги.

Видя все это, великий князь по всем пограничным замкам и городам разослал указ — не впускать никого, если кто придет как бы из опричнины. А сам принялся расправляться с начальными людьми из опричнины.

Князь Афанасий Вяземский умер в посаде Городецком в железных оковах. Алексей Басманов и его сын Федор, с которым великий князь предавался разврату, были убиты. Малюта Скуратов был убит в Лифляндии под Вейссенштейном: этот был первым в курятнике! По указу великого князя его поминают в церквах и до днесь. Князь Михаил, сын Темрюка из Черкасской земли, шурин великого князя, стрельцами был насмерть зарублен топорами и алебардами. Князь Василий Темкин был утоплен. Иван Зобатый сожжен в бочке с маслом. Петр Швед — повешен на собственных воротах перед спальней. Князь Андрей Овцын — повешен в опричнине на Арбатской улице, вместе с ним была повешена живая овца. Маршал Булат хотел сосватать свою сестру за великого князя — и был убит, а сестра его изнасилована 500 стрельцами. Стрелецкий голова Курака Уновский, по отсечении рук и ног, был живьем спущен под лед. Григорий Грязной был сварен в котле, а его сын Микита сожжен. Его брат Василий был взят в плен татарами. Писец и дьяк Постник Суворов был убит прямо в Поместном приказе. Дьяк Осип Ильин был позорно казнен во Дворовом приказе.

Всех, кого должны были казнить, били сначала публично на торгу батогами до тех пор, пока те, у кого было добро или деньги, не передавали их в казну великого князя. А у кого не было ни денег, ни добра, тех сразу убивали где ни попадя — и у церквей, и на улицах, и в домах — во время сна или бодрствования, а потом выбрасывали на улицу. При этом писалась цидула, в ней указывалась причина казни. Записка эта пришпиливалась к одежде мертвеца, и труп должен был лежать в острастку народа — все равно, был ли казненный прав или виноват.

На великого князя были обижены также торговые люди — как русские, так и из других государств, постоянно торгующие в его стране.