Слабая женщина, склонная к мелонхолии - Волчок Ирина

В общем, когда от Тугарина пришла следующая эсэмэска: «Соскучился!!! Асенька хорошая!!! Не молчи!!! Я без тебя жить не могу!!! Когда ты придешь? Ты придешь? Тебе можно позвонить?» — Ася долго обдумывала текст ответа, наконец обдумала и написала: «Да». И стала ждать его звонка. Ожидание было невыносимо долгим — почти две минуты…

— Асенька хорошая, — сипло сказал Тугарин. — Ой, Асенька моя маленькая, ой, как я соскучился, ой, как долго тебя нет, ой, я тебя уже сто лет не видел, ой…

— Чего это вдруг сто лет? — Асе ни с того ни с сего захотелось заплакать, поэтому она сразу заговорила сварливым голосом: — Главное — сто лет!.. Ты намекаешь на то, что я такая старая? И вообще — что у тебя с голосом? Все-таки простудился, да? А я предупреждала!

Она помнила, что голос у Тугарина садился, когда он сильно волновался. Сейчас он волновался очень сильно. Она не хотела, чтобы он волновался так заметно. Или хотела? Да при чем тут «хотела — не хотела»… Эти понятия знакомы только трезвым. А зависимые не умеют хотеть или не хотеть. Они просто ждут дозу. Жаждут. До помрачения рассудка. И Ася жаждала этого сиплого голоса до помрачения рассудка. До помрачения своего трезвого ума. Бывшего трезвого.

— Как хочешь, — сипло сказал Тугарин. — Простудился — так простудился… Когда ты придешь?

Потом она не очень помнила, о чем они говорили. Наверное, о чем-то важном, потому что разговор был долгим. Таким долгим, что батарея в мобильнике села. Разговор прервался на полуслове, и Тугарин тут же позвонил на домашний. Гордо похвастался:

— Это я с дежурного телефона звоню, с сестринского поста. Догадайся, что это значит?

— Это значит, что ты используешь служебное положение в личных целях, — догадалась Ася. — Признайся: тебе хоть стыдно?

— Нет, — признался он. — К тому же я использую не служебное положение, а личное обаяние. Тут весь медперсонал от меня просто без ума… И вообще, это значит, что я уже сам до телефона дохожу. И практически не хромаю. А телефон знаешь как далеко? В самом конце коридора…

Он еще что-то говорил, и Ася что-то говорила, и отвечала на его вопросы, и сама что-то спрашивала… И все время думала о том, что все на нем заживает ну просто как на собаке! Наверняка его выпишут уже через несколько дней, и он уедет. Несколько дней осталось, всего несколько дней… А она сегодня даже не пошла к нему. Где ее профессиональная этика?!

…Четыре дня подряд Ася ходила в больницу к Тугарину. А что при этом он обнимал ее уже всеми двумя руками, а его вечно колючие щеки царапали ее лицо — так это ведь от любой зависимости невозможно отвыкнуть сразу. Вот его выпишут, он уедет — и она отвыкнет.

Его выписали в пятницу, а он ей даже не сказал. Обнимал всеми двумя руками, целовал твердыми горячими губами, говорил смешные и хорошие слова, потом проводил до выхода из отделения, — а сам уже считался выписанным! Забыл. Видите ли. Вечером вспомнил, позвонил:

— Асенька хорошая! А меня сегодня на волю отпустили. Я тебе говорил, нет?

— Нет, — помолчав немножко, чтобы переждать внезапное шевеление холодного комка в солнечном сплетении, ровно сказала Ася. — Поздравляю. Следовательно, завтра мне в больницу идти не нужно. Это хорошо. Как раз картошку собралась сажать. Именно завтра. А то уже двадцатое мая… Сколько тянуть можно? И Светка завтра свободная. И вся родня приедет помогать.

— И я тоже приеду, можно? — заискивающе спросил Тугарин. — Я тоже родня. Мне тетя Фаина все рассказала.

— Так ты же уезжаешь? — Ася почувствовала совершенно безосновательную надежду. — Тебя ведь уже выписали, и ты должен уехать. Или не должен?

— Должен… — Тугарин вздохнул, посопел и нерешительно сказал: — Я успею. Я сначала к тебе приеду. А потом уже уеду.

— Ну, смотри, — очень спокойно согласилась она. Очень спокойно, очень. Почти равнодушно. — Ты адрес знаешь? Господи, чего это я… Забыла, где ты работаешь. Ладно, тогда до завтра. А то мне сейчас с детьми позаниматься надо.

— До завтра, — с готовностью откликнулся Тугарин. — Мне тоже кое-что сделать надо. Асенька хорошая. Спокойной ночи.

Как ни в чем не бывало! Ася обиделась. Вы подумайте — он сначала приедет, а потом уедет! И никаких признаков хотя бы разочарования! До завтра! Спокойной ночи! Как будто так и надо.

А может быть, так и надо? Все наркоманы думают, что от зависимости надо отвыкать постепенно. Осторожно, понемножку снижая дозу… А то, видите ли, ломает. На самом деле надо бросать это дело сразу. И навсегда. Она бросит. Она потерпит. Не наркотик же, в самом-то деле. Значит, от ее трезвого ума и устойчивой психики должно еще кое-что остаться.