Бред сивого кобеля - Вильмонт Екатерина Николаевна

– Чего не здороваешься?

– Не вижу оснований! – бросила Туся и быстро выбежала из подъезда.

На улице она схватила такси, так как уже опаздывала. Интересно, он меня ждет в номере или догадается спуститься вниз? Гостиница была небольшая, частная, затерявшаяся в Сретенских переулках. Туся сразу увидела его. Он топтался у подъезда и, как ни странно, чем-то напомнил ей Лешку. Тот всегда так же нетерпеливо топтался на месте, когда ждал ее в тот долгий период ухаживания…

Едва такси остановилось, он кинулся к машине, открыл дверцу, подал руку.

– Приехала? Я почему-то все утро боялся, что ты не приедешь. Я так соскучился… Идем скорее!

– Нет, нет, я приехала, только чтобы сказать… я даже машину не отпустила… я не могу. Этого не нужно… Ни к чему… – залопотала она.

Казалось, он ее не слышал, только блаженно и даже глуповато улыбался.

– Послушайте, отпустите мою руку, я поеду.

Он вдруг рассмеялся, нагнулся к открытой дверце. И что-то сунул водителю и властно потянул ее за собой. Машина, взревев, уехала.

– Что вы себе позволяете?

– Туська, не бузи!

– Что? – ахнула она. – Я же сказала вам… я даже не знаю, кто вы такой, и вообще… Отпустите меня!

– Да ни за что на свете! Знаешь, откуда я примчался к тебе? Из такой чертовой дали, а ты…

– Все равно пустите! – слабо сопротивлялась она, а он буквально втащил ее в гостиницу.

– Я закричу!

– Не закричишь, это же привлечет внимание, а ты не хочешь привлекать внимание.

Он открыл высокую дверь, и они очутились в маленьком, необычайно уютном ресторане, где в этот час не было ни души. Она перевела дух. Слава богу, он не поволок меня в номер, успела подумать она. Он снял с нее шубку и повесил на стоячую круглую вешалку. Разделся сам, пригладил волосы.

– Ты голодна?

– Нет, спасибо.

– Но кофе мы можем выпить, правда? И немножко коньяку, да?

– Я не буду.

– Кофе тоже не будешь? Может, чаю?

– Коньяк не буду, а кофе вообще не пью.

– А я с твоего позволения выпью чуть-чуть.

Они сели за столик друг против друга. Она старалась не смотреть в его глаза.

– Туся, Тусенька моя, я так счастлив видеть тебя… Знаешь, откуда я приехал? Из Бразилии. Не ближний свет. И только чтобы увидеть тебя.

– А что вы делаете в Бразилии, вы там живете? Где много-много диких обезьян?

– Нет, сейчас уже нет, но раньше жил, я ездил туда, чтобы продать дом.

Вот тут ей стало по-настоящему страшно.

– Зачем продавать дом в Бразилии?

– Он мне не нужен больше. Я хочу купить квартиру в Москве, а это дорогое удовольствие.

– Ну, это ваши сугубо личные проблемы…

– Хорошо, пусть так. Туся, я должен тебе сказать… Я уже не мальчик, у меня в жизни чего только не было, но… такого со мной еще не бывало. Правда, честное слово. Я после той нашей встречи совершенно потерял голову и, должен признаться, безумно испугался. И сбежал, как последний трус… Я думал, что расстояние меня спасет. Уехал в Бразилию, хотя вот уже три года живу во Франции… Но это оказалось сильнее меня. Я, наверное, несу какую-то чушь, но просто в твоем присутствии я дурею… Я столько узнал о тебе… Ты так странно природнилась ко мне…

– Что вы обо мне узнали?

– Все, что можно узнать из Интернета.

– Господи, да что можно узнать из Интернета о домохозяйке?

– Ты же не всегда была домохозяйкой…

– А, вы имеете в виду роман с Мак-Лейном? Так об этом все знали…

– Ну и о твоем муже я тоже многое знаю. Ты его любишь?

– Да, люблю.

– А почему у вас нет детей?

– Слава богу, хоть об этом в Интернете не говорится.

– И все же?

– А вам-то что за дело? Зачем вам мои дети, которых нет?

Что я такое несу? – испугалась она.

– Просто я хотел бы, чтобы ты родила мне…

– Что?

– Глупо, да?

– Глупее не бывает.

Он отпил коньяк из подогретого бокала. Улыбнулся.

– Чему вы улыбаетесь? Это все какой-то бред. Я даже не знаю, как вас зовут. В тот раз вы назвались Александром, вчера Кириллом, а как вас зовут сегодня?

– Кириллом и зовут. Когда-нибудь я расскажу тебе, почему в тот раз соврал. Ну что, Ниночка не заметила подмены зеркала?

– Нет, по крайней мере, мне об этом ничего не говорила.

– Я убежден, что не заметила… А у тебя с ней добрые отношения?

– Да, очень. Мы с ней дружим, и вообще…

– Она легкий человек, да?

– Легкий и очень хороший. А что вас с ней связывает?

– Да ничего почти… Когда-то сто лет назад было кое-что… Послушай, мне кажется, ты еще похорошела, от тебя невозможно глаз оторвать… Я знаю, женщинам нельзя задавать такие вопросы, но сколько тебе лет?

– Скоро сорок.

– Никогда в жизни не сказал бы…

– Вы разочарованы?

– Что за ерунда! К сорокам годам женщина становится куда интереснее…

Он протянул ей обе руки.

Она замерла.

– Дай мне свои руки, пожалуйста!

Она, помедлив, вложила свои ладошки в его огромные ладони. Он сжал их.

– Чего мы тут сидим?

С ней произошло что-то странное. Такого никогда не бывало. Ей вдруг почудилось, что этот человек стал неотъемлемой частью не просто ее жизни, нет, он словно бы стал частью ее самой, как будто они сиамские близнецы или существуют вдвоем так тесно, словно у них одна общая кожа, общее тело, что между ними нет никаких преград, и это наполняло ее таким счастьем и весельем, что вдруг захотелось запеть, пуститься в пляс… Он спал на животе, обхватив подушку. Я люблю его… люблю каждый волосок на его теле, каждую морщинку на лице… и если он позовет меня в свою Бразилию, я поеду, брошу все и поеду… Только Мамзика возьму… А не позовет, буду бегать к нему на свидания, пока ему не надоест. И мне совершенно наплевать, что у меня, наверное, помятый вид… И не нужно «держать лицо»… Почему-то я в этом убеждена. А как тут хорошо, какой красивый уютный номер, что значит старое здание, высокие потолки… Интересно, куда выходят окна?

Она встала и как была, нагишом, подошла к окну. На улице все растаяло, с крыши капало… А хорошо сейчас в Бразилии, наверное… Но он же продал свой тамошний дом, хочет зачем-то купить квартиру в Москве… Что значит зачем-то? Чтобы быть поближе ко мне! Он тоже меня любит. Это любовь с первого взгляда. А вдруг он сумасшедший? Ну и пусть, сумасшедший, преступник, авантюрист, какая разница?

– Туська, ты что это голая у окна торчишь? Ты эксгибиционистка?

Она обернулась, посмотрела на него, и ее вдруг охватило сумасшедшее веселье, она сделала какое-то балетное па, потом хлопнула себя по икрам, как в чардаше и пропела:

– На паровозе-возе-возе-возе-возе, я улечу в сияющую даль, жила я раньше в родном колхозе, а нынче прошлого ни чуточки не жаль!

Он едва не свалился с кровати от хохота.

А когда немного успокоился, спросил вдруг:

– Пойдешь за меня замуж?

– Запросто!

– Я серьезно!

– И я. Как тебя зовут все-таки, а, жених?

– Все-таки Кирилл!

– А фамилия?

И тут вдруг зазвонил ее мобильник.

– Плюнь!

– Я только посмотрю кто.

Номер не высвечивался. Ей вдруг захотелось, чтобы это звонила та девка…

– Алло!

– Вы в курсе, что ваш муж уехал в командировку со своей кралей? – произнес незнакомый голос.

– Счастливого пути и скатертью дорожка! – выпалила она и отключила телефон.

Ее вдруг зазнобило, и она прыгнула в постель и прижалась к нему, чтобы согреться.

– Я люблю тебя, как это ни странно, – прошептала она.

Потом они долго обедали в ресторане гостиницы.

– Слушай, а что это за хреновину ты пела про колхоз и паровоз? – смеясь, спросил он.

– Тебе понравилось?

– Ну еще бы! Давно такой прелести не слышал, просто ранней юностью повеяло.

– Слушай, Кирилл, если ты Кирилл, а кто ты по профессии?

– Вообще-то я скульптор, но в последнее время занимаюсь изразцами.

– Изразцами? – удивилась она.

– Да, и это неплохо кормит, куда лучше, чем скульптура, хотя мне грех жаловаться, мои работы неплохо продаются, особенно в Бразилии… Но однажды я увидел в Провансе старую разрушенную ферму с большой усадьбой. Я влюбился в это место, там такая красота… Да и климат куда лучше бразильского. Ферма продавалась буквально за гроши, но дома практически не было, одни руины. Я построил дом, мастерскую. Тебе там понравится. Будем вечерами сидеть у камина и рассказывать друг другу о прошлой жизни. А сейчас я не могу, сейчас я хочу говорить только о настоящем и будущем, то есть о тебе. Потому что не мыслю себе будущего без тебя. Знаешь, я полагал, что подобные истории всего лишь литературное прикрытие основного инстинкта… Конечно, существует влюбленность, но она уж очень недолговечна, существует привязанность, она как раз может быть долговечной, но я всегда спокойно мог обходиться, и подолгу, без любой из моих женщин. А без тебя – не могу. Наверное, я стал старым и сентиментальным.

– А может, это просто та самая недолговечная влюбленность? – лукаво, ни секунды в это не веря, спросила она.

– Да нет, неужто ты сама не понимаешь, разве с тобой не то же самое происходит?