Серная кислота - Нотомб Амели

Если только не заметит вдруг телекамеру, планомерно отслеживающую его злоключения. Тут он понимает, что сторонний наблюдатель увидит в нем просто жертву, а не трагического героя-борца.

Заранее побежденный равнодушным объективом, он роняет эпическое оружие своей мысленной борьбы. И вот он уже снова такой, каким предстает перед зрителями: незадачливый бедолага, раздавленный внешними обстоятельствами, сведенный к сухому остатку самого себя.

* * *

В те моменты, когда отсутствие Бога наиболее очевидно, он оказывается нужнее всего. До «Концентрации» Бог был для Панноники тем же, чем для большинства людей, – идеей. Ее интересно было изучать, дух захватывало от открывавшихся бездн. Концепт божественной любви был особенно притягателен, настолько, что снимал пресловутый вопрос о существовании Бога: апологетика виделась устарелой классической чепухой, порождавшей нелепости.

С тех пор как Панноника попала в лагерь, она испытывала острейшую нужду в Боге. Ее обуревало неодолимое желание богохульствовать, сколько хватит сил. Если бы она только могла возложить вину за этот ад на Бога, ей послужила бы утешением возможность от души ненавидеть Его и осыпать ужаснейшими проклятиями. Увы, неоспоримая реальность лагеря являлась сама по себе отрицанием Бога, наличие одного исключало существование другого. Не имело смысла даже размышлять на эту тему: отсутствие Бога доказано.

Нестерпимее всего было то, что такую жгучую ненависть не на кого обратить. Это доводило ее почти до помешательства. Ненавидеть людей? Смешно. Человечество – разношерстное скопище особей, абсурдное кишение, несуразный супермаркет, где чего только нет. Ненавидеть человечество все равно что ненавидеть всемирную энциклопедию: это безобразие неистребимо, против него не существует средства.

Нет, Панноника ощущала потребность ненавидеть первопричину. Однажды у нее в голове что-то сдвинулось: раз место Бога свободно, то его займет она, Панноника.

Сначала она посмеялась необъятности взятой на себя миссии. Но сам факт, что она нашла повод для смеха, показался заслуживающим внимания. Затея была очевидно бредовая и совершенно безумная – Паннонику это не волновало. По части безумия конкурировать с лагерем трудно.

Бог – эта роль ей не по плечу. Не по плечу никому. Не в том суть. А в том, что место пустует. Значит, придется его занять. Она сама станет ненавистной первопричиной – это куда менее мучительно, чем не иметь объекта для ненависти вовсе. Но на этом она не остановится. Она будет Богом не только для того, чтобы себя проклинать.

Она будет Богом для всего. Мир создавать не потребуется: поздно, зло уже совершено. В чем, собственно, роль Бога, когда творение закончено? Видимо, в том же, в чем и у писателя, когда книга вышла: публично любить свой текст, получать за него похвалы, сносить издевки, безразличие. Выдерживать натиск читателей, которые клеймят недостатки книги, хотя, даже если они и правы, изменить уже ничего нельзя. Любить ее до конца. Любовь – единственная конкретная поддержка, которую можно ей оказать.

И это лишний довод в пользу молчания. Панноника размышляла о тех романистах, которые бесконечно разглагольствуют о своем детище. Что это ему дает? Лучше бы они, когда писали, влили в него всю необходимую для жизни любовь. А коль скоро они не помогли ему своевременно, то не полезнее ли для книги, чтобы они все же любили ее той настоящей любовью, которая выражается не в логорее, а в безмолвии, изредка нарушаемом содержательными высказываниями? Создавать мир не так уж трудно, потому что это пьянящее, увлекательнейшее занятие, зато потом божественная работа сильно усложняется.

Вот тут-то и вступит Панноника. Она не будет Христом – не хватало только изображать из себя жертву, ведь именно эта роль и отводится им в передаче. Нет, она будет Богом, первоосновой любви и величия.

На практике это означало: придется любить ближних по-настоящему. Что нелегко, ибо далеко не все узники внушали любовь.

Любить МДА-802, любить ЭРЖ-327 – чего проще? Любить заключенных, о которых ничего не знаешь, тоже дело нехитрое. Любить тех, с кем трудно ладить, тоже возможно. Человека можно любить до тех пор, пока его понимаешь.

Но как полюбить ЗХФ-911?

ЗХФ-911 была древней старухой. Странно, что организаторы до сих пор ее не убрали, как всех пожилых людей, которых устав предписывал уничтожать. Впрочем, догадаться просто: они держали ее потому, что она была отвратительна.