Пятый ребенок - Лессинг Дорис Мей

— И чем, — спросила Дебора, — я с моими расфуфыренными школами лучше Гарриет или кого-нибудь еще?

— Точно, — сказал Джеймс, который платил за расфуфыренные школы.

— Да ничего не точно, — сказала Молли.

Уильям вздохнул и продолжал ерничать:

— Несчастные мы, остальные. Бедный Уильям. Бедная Сара. Бедная Бриджит. Бедная Гарриет. Скажите, Молли, если бы я ходил в престижные школы, была бы у меня теперь нормальная работа?

— Не в этом дело, — ответила Молли.

— Она хочет сказать, что с хорошим образованием ты был бы не так жалок без работы или на паршивой работе.

— Простите меня, — сказала Молли, — но государственное образование кошмарно. И становится все хуже. Дэвиду с Гарриет нужно выучить уже сейчас четверых детей. И это, видимо, еще не все. Откуда вы знаете, что Джеймс всегда будет вам помогать? В жизни все может произойти.

— И постоянно происходит, — с горечью сказал Уильям и рассмеялся, чтобы смягчить свои слова.

Гарриет огорченно завозилась на стуле, отняла Пола от груди, спрятав ее от чужих глаз с ловкостью, которую все заметили и восхитились, и сказала:

— Я не хочу продолжать этот разговор. Такое хорошее утро…

— Я помогу, конечно, насколько смогу, — сказал Джеймс.

— Ах, Джеймс… — сказала Гарриет, — спасибо… спасибо вам. Как мило… А может, нам пойти погулять в лес?.. На обед можно устроить пикник.

Утро пролетело. Наступил полдень. Солнце зажгло края отчаянно-желтых штор, превратив их в густо-оранжевые, бросив оранжевые ромбы гореть на столе между чашек и блюдец и вокруг вазы с фруктами. Дети спустились с верхнего этажа и играли в саду. Взрослые подошли к окнам посмотреть. Сад оставался в запустении: на него никогда не оставалось времени. Лужайка местами заросла, по ней были разбросаны игрушки. В кустах пели птицы, не обращая внимания на детей. Крошка Джейн, сидевшая подле Дороти, заковыляла к остальным детям. Те шумно играли вместе, но Джейн была еще слишком мала и блуждала среди них в своей собственной вселенной двухлетнего ребенка. Они ловко переиначили игру для нее. Неделю назад, в пасхальное воскресенье, в саду были спрятаны крашеные яйца. Чудесный был день, дети отовсюду несли волшебные яйца, на раскрашивание которых Гарриет, Дороти и школьница Бриджит потратили целую ночь.

Гарриет с ребенком на руках стояла у окна рядом с Дэвидом. Он приобнял ее. Они быстро переглянулись, слегка виновато — из-за своих безудержных улыбок, которые, как они догадывались, могут кого-то и рассердить.

— Вы неисправимы, — сказал им Уильям. — Безнадежны, — констатировал он для остальных. — Ладно, кого это не устраивает? Только не меня! Так почему мы не отправляемся на пикник?

Компания заняла пять машин, дети вклинивались между взрослыми или влезали на колени.

Так и проходило лето: два месяца миновало, и вновь родня собралась и разъехалась, и собралась снова. Бриджит была у них все время, бедняжка быстро прикипела к чуду семьи. Пожалуй, даже сильнее, чем Дэвид и Гарриет. Не раз, замечая лицо девочки — трепетное, даже благоговейное, постоянно внимательное, будто Бриджит боялась на миг ослабить внимание, чтобы не пропустить сошествие божества или благодати, — они оба видели в ней себя. И даже с тревогой видели себя. Это было слишком… через край… Конечно, им приходилось говорить ей: «Послушай, Бриджит, не ожидай слишком многого. Жизнь не такая!» Но жизнь именно такая, если правильно выбирать: так почему им кажется, что у Бриджит не может быть того, что в таком изобилии есть у них?

Еще до того, как вся орда собралась к Рождеству 1973 года, Гарриет опять была беременна. К своему и Дэвида полному ужасу. Как это могло произойти? Они были осторожны, особенно осторожны после того, как решили некоторое время больше не рожать детей. Дэвид пытался шутить: «Это все комната, клянусь, она настоящая фабрика младенцев».

Они решили пока не говорить Дороти. Все равно ее не было — Сара сказала, что это несправедливо, когда помощь достается одной Гарриет. А Гарриет просто не справлялась. Одна за другой у них сменились три девушки-помощницы; они только что закончили школу и не могли быстро найти работу. И помощи от них было немного. Гарриет казалось, что она заботилась о помощницах больше, чем те заботились о ней. Они могли прийти или не прийти по настроению, сидели, праздно попивая чай с подружками, пока Гарриет трудилась. Отчаянная, обессиленная, она брюзжала, срывалась, рыдала… Дэвид застал ее однажды на кухне: Гарриет сидела, подперев голову руками, и бормотала, что этот новый плод отравляет ее, Пол хныкал в коляске, забытый. Дэвид взял на работе двухнедельный отпуск, чтобы помогать Гарриет дома. Оба всегда понимали, как много обязаны Дороти, но теперь поняли это еще лучше — как и то, что, услышав о новой беременности Гарриет, Дороти очень рассердится. Очень. И будет права.