Вопрос Финклера - Джейкобсон Говард

Для Либора такой вопрос был куда более уместен. Старик тщательно отделял куски засоленной говядины от ломтей ржаного хлеба, который плохо переваривался его желудком, а отделив, потом так и не попробовал мясо. Он не попросил горчицы. Он отказался от маринованных огурчиков.

Он теперь уже не ел, а только перекладывал пищу с места на место.

В былые годы он бы ежеминутно поглядывал в окно, на дефилирующих по улице живописных представителей богемы. Сейчас он смотрел на все как сквозь закрытые веки. «Похоже, я зря привел его сюда», — подумал Треслав.

Но эта встреча, если честно, задумывалась им не ради Либора и ностальгических воспоминаний. Она была в первую очередь нужна самому Треславу.

— С какой стати мне фантазировать? — спросил он. — Я счастлив. Я влюблен. И, как мне кажется, не безответно. Откуда в таком случае берутся эти страхи?

— Оттуда же, откуда всегда, — сказал Либор.

— Это слишком чешская мысль, чтобы я уловил ее с ходу. Ты можешь пояснить?

— Все наши страхи приходят оттуда, где таится ожидание конца времен.

— Это еще более по-чешски. Я вовсе не ожидаю конца времен.

Либор улыбнулся и накрыл его руку дрожащей старческой ладонью. Это движение, исключая старческую дрожь, напомнило ему аналогичный жест Хепзибы. Почему все норовят похлопать или погладить его по руке?

— Друг мой, все эти годы, сколько я тебя знаю, ты ожидаешь конца времен. Ты готовишься к нему всю жизнь. И Малки заметила это в тебе уже при первом знакомстве. Она сказала, что тебе не нужно даже слушать Шуберта, поскольку ты и без того вполне созрел.

— Созрел для чего?

— Для прыжка в пламя. Разве не это подразумевается переездом к моей племяннице и чтением Маймонида?

— Я как-то не ассоциирую Хепзибу с пламенем.

— Неужели? Тогда о чем ты так тревожишься? Я думаю, ты получаешь то, зачем ты туда явился, — полный еврейский гешефт. Если ты считаешь, что от этого недалеко до катастрофы, я не стану утверждать, что ты не прав.

Он хотел было сказать: «Все это чушь, Либор». Но если ты вытащил старика из дому и угостил сэндвичем с солониной, который он не в состоянии переварить, не след говорить ему, что он несет чушь.

— Я не согласен с таким взглядом на ситуацию, — сказал он по возможности обтекаемо.

Либор пожал плечами. Нет так нет. У него уже не было сил спорить. Но он видел, что Треслав ждет продолжения.

— Грехопадение, потоп, Содом и Гоморра, Страшный суд, Масада,^[117] Освенцим… взгляни на еврея — и увидишь Армагеддон, — сказал он. — Мы рассказываем занятные истории о Сотворении, но разрушать нам удается еще лучше, чем творить. Мы находимся в начале конца времен. И всех ожидает расплата за соучастие. Одни мечтают поскорее сбросить нас в пламя, другие готовы лететь туда вместе с нами. Либо так, либо этак. Ты, судя по всему, склоняешься ко второму варианту.

— Ты говоришь совсем как твоя правнучатая племянница.

— Ничего удивительного. Мы же одна семья как-никак.

— А тебе не кажется, что такой подход отдает национальным эгоцентризмом, как сказал бы Сэм? Выходит, либо так, либо этак, но все равно без евреев никак.

Либор отодвинул в сторону свою тарелку и сказал:

— Выходит, никак.

Треслав посмотрел в окно. На противоположной стороне узкой улицы страхолюдная толстуха в мини-юбочке пыталась завлечь проходящих мужчин в заведение столь сомнительное, что войти туда решился бы только законченный отморозок или псих. Толстуха заметила Треслава в окне напротив и поманила его рукой. «Тащи сюда и своего приятеля, — говорил этот жест. — И свой сэндвич с солониной тащи до кучи». Треслав поспешил отвернуться.

— Стало быть, ты считаешь, — подхватил он предыдущую мысль собеседника, — что я выдумываю связь между Хепзибой и Сэмом, чтобы ускорить собственный конец?

Либор поднял руки в знак отрицания:

— Я выразился иначе. Но люди, ожидающие самого худшего, во всем видят только самое худшее.

— Но я ничего не видел.

— В том-то и дело.

Треслав наклонился вперед, положив локти на стол:

— Раз уж вы с Хепзибой одна семья, скажи откровенно: по-твоему, она способна на такое?

— Сойтись с Сэмом?

— Или с кем-то еще.

— Если она член моей семьи, это не делает ее отличной от других женщин. Но я не согласен с утверждением, что непостоянство заложено в женской природе. Я сужу по своему опыту. Малки мне никогда не изменяла.