Вопрос Финклера - Джейкобсон Говард

Он умолк и огляделся. Взрыва рукоплесканий не последовало. А чего он ожидал? Некоторые аплодировали, но больше было таких, кто шикал и неодобрительно гудел. Не пользуйся он ранее обретенным авторитетом, наверняка раздались бы — он даже на это рассчитывал — крики: «Позор!» Демагогам приятны крики: «Позор!» — это тоже своего рода признание. Но в целом зал реагировал вяло — то были люди, запертые в клетке собственных убеждений, как попавшие в ловушку крысы.

Те, кто изначально разделял его мнение, продолжали его разделять. Те, кто его не разделял, остались при своем. Последних было явное большинство.

«К черту!» — подумал он. На данный момент в этих словах заключалась вся его философия. К черту!

Он повернулся к Тамаре Краус:

— А вы как думаете?

На лице ее блуждала странная улыбка, как будто она давно предвидела — а то и срежиссировала — это его выступление.

— Весьма истеричная речь, — сказала она.

— Тогда, может, упадете в мои объятия и прокричите это пронзительным голосом? — предложил он со всей возможной сердечностью.

Глава 10

1

Постепенно Треслав пришел к выводу, что у него вполне могут найтись основания подозревать Финклера в каких-то шашнях с Хепзибой. Формулировка получилась очень размытой, но таковыми были и подозрения Треслава.

На самом деле никаких свидетельств против Финклера у него не было, но это не мешало Треславу его подозревать. Ни действия, ни слова Финклера или Хепзибы не намекали на какую-то особую связь между ними, однако у Треслава сложилось ощущение такой связи, а для ревности ощущение — это уже повод.

Конечно, его подозрения могли быть всего-навсего побочным эффектом любви. Когда ты очень сильно любишь женщину, тебе кажется, что все прочие мужчины не могут в нее не влюбиться. Но сейчас он подозревал не всех прочих мужчин, а одного только Финклера.

В последнее время Финклер заметно изменился. Он был уже не так самоуверен. Он больше не задирал нос. Когда он повторно пришел к ним на ужин вместе с Либором, он держался скромнее обычного и не ввязывался в споры насчет «Изр-р-раи». Хепзиба сразу это отметила, а еще ранее через музейных коллег ей стало известно, что Финклер рассорился со СТЫДящимися соратниками по поводу академического бойкота. Насколько серьезным был этот разрыв, она не знала.

— Похоже, он не смог отказаться от заранее оплаченного лекционного тура в Иерусалим, Тель-Авив и Эйлат, — предположил Треслав.

— Джулиан! — упрекнула его Хепзиба.

(Ага!)

— Что — Джулиан?

— Ты это знаешь доподлинно?

Треслав признался, что доподлинно он этого не знает. Однако он хорошо знает своего друга.

— Иногда я в этом сомневаюсь, — сказала Хепзиба.

(Ага!!)

В отношениях с Треславом он тоже утратил былую задиристость, возможно отдавая должное переменам, происшедшим со старым другом под влиянием Хепзибы. А может, он просто сменил тактику, рассчитывая заполучить то, что теперь имел Треслав?

Правда, Хепзиба вроде бы не принадлежала к его, Финклера, типу женщин, особенно если брать для сравнения Тайлер. Треслав знал, что у Финклера были любовницы, в том числе еврейки. Об этом ему рассказывала Тайлер. Однако он не знал, как они выглядят, и наверняка испытал бы шок при виде одного лишь монументального бюста Ронит Кравиц. В его представлении любовницы Финклера были еврейскими вариантами Тайлер (которую он тоже долгое время считал еврейкой): изящные, энергичные и резкие на поворотах, предпочитающие брючные костюмы накидкам и шалям. Женщины на каблуках-шпильках, разрезающие воздух отутюженными складками, а не медленно плывущие под парусами широких бесформенных покровов. Словом, ничего даже отдаленно напоминающего Хепзибу. Отсюда вытекало два предположения: либо Финклер нацелился на Хепзибу только затем, чтобы насолить Треславу, либо он открыл для себя доселе малознакомый ему женский тип и воспламенился не на шутку, как это произошло в случае с Треславом. Вопрос первостепенной важности был в том, что чувствовала сама Хепзиба. Не воспламенилась ли она заодно с Финклером?

Впервые он поднял этот вопрос, когда они завтракали в постели. В предыдущие пару дней Хепзиба была необычно молчаливой (Треслав не знал, что она скрывала от него информацию о новом осквернении музея).

— Не пригласить ли нам Сэма на ужин в один из ближайших вечеров? — спросил он. — Вместе с Либором. Мне кажется, он очень одинок.