Худловары - Шелли Мерси

Впрочем, на том же форуме есть и другая версия:

Тут надо уточнить, что о педофилии я вообще не заикался. Хотя в таком вопросе ничего особенного не было бы. Западные деятели искусства вполне открыто признают, что специально культивируют свои отклонения, чтобы их продавать. Когда Дэвиду Линчу предложили полечиться от шизофрении, он в ответ спросил: «И что, я после этого лечения перестану снимать такие странные фильмы?» — «Конечно, перестанете!» — «Тогда спасибо, не надо, мне фильмы дороже». Однако этот культ индивидуализма пока чужд нашим писателям, которые умом понимают, каким изюмом торгуют, но по чисто советской привычке очень расстраиваются, когда им указывают на их отличие от коллектива.

Зная об этом, я ничего и не указывал. Меня подвела к Лукьяненко девушка по имени Вера Михайлова. И сама заговорила о том, какой хороший роман «Спектр» и вообще как хорошо, что хоть кто-то пишет о подростках. А я поддержал разговор в том духе, что подростки вполне могут читать и взрослые книжки, от «Трех мушкетеров» до Фаулза. И вот на этой волне я действительно спросил у Лукьяненко, почему он пишет именно о подростках.

— Ага, вы хотите обвинить меня в педофилии?! — с надеждой спросил детский психиатор.

Я попытался его убедить, что вопрос совсем о другом. Просто, говорю, интересно, чем, по-вашему, отличается эта аудитория.

Лукьяненко как будто начал отвечать вполне связно. Сначала сказал, что ему «удобно» так писать. Потом добавил: то, что в «Трех мушкетерах» случалось с 19-летними, сейчас происходит в 13. Это уже было кое-что. Хотя я не совсем врубился, что он имеет в виду, и хотел уточнить.

Но его вдруг понесло. Я обычно долго называю людей на «вы», пока они сами на «ты» не перейдут. Не то чтоб из вежливости, просто предлагаю человеку самому выбрать. Что касается Лукьяненко, он решил вопрос очень быстро: начал вдруг меня обнимать и обращаться со словами «слышь, мужик!», спрашивая при этом, почему меня вообще интересуют такие вопросы. Я почему-то сразу представил в этой роли известного математика сэра Роджера Пенроуза («Cлышь, мужик, а почему тебя интересует эффект квантовой гравитации в цитоскелете нейрона? У тебя была детская травма на почве квантовой гравитации? Может, лучше потанцуем?! Do you love me?!»)

Тем не менее, раз уж данный сэр начал со мной «мужикаться», я тоже назвал его в единственном числе. Вот тут-то Лука и взорвался окончательно — с криком «Мы с тобой на брудершафт не пили!» он высадил бокал у меня из рук. А может, это случилось из-за того, что подошел Паша Фролов и назвал меня по имени. И до бедного Луки вдруг дошло, кто написал «Детей Стекольщика».