Асфальт - Гришковец Евгений

Миша чувствовал, что что-то ушло из его кабинета и из его жизни, что-то, что ему было дорого, и то, что он ценил и даже любил. Он ещё не понимал, что это, и безвозвратно ли оно исчезло. Только сильнейшее беспокойство и тревога наполнили все его ощущения, мысли и чувства. Ему стало страшно. А вдруг эта тревога не уйдёт? Вдруг это надолго? За те сутки, что его не было в этом кабинете, с кабинетом ничего не случилось, а с ним что-то стряслось. Он понял это и испугался. Он понял, что переживает не горе и ужас утраты близкого и очень важного в его жизни человека. Он чувствовал, что такое стройное и с таким трудом выстроенное ощущение жизни, к которому он в последнее время пришёл, уходит из-под ног и улетучивается из него самого. Улетучивается или уже улетучилось, уходит из-под ног или уже ушло? Вот что он силился понять. В эти минуты он отчётливо осознал, что ему необходимо вернуть своё гордое спокойствие и свою жизненную основу, к которой он так непросто пришёл.

И для этого ему обязательно нужно, как можно скорее, а лучше немедленно выяснить и понять, почему Юля сделала то, что сделала. А Юля сделала такое!!! Она сделала то, что никак не вязалось с его представлениями о том, что такое вести себя хорошо или вести себя плохо. Тому, что она сделала, в его системе не было названия. И при этом Юля была самый близкий ему и лучше всех в мире понимающий его человек. Ближе родителей, по целому кругу вопросов, направлений и переживаний ближе жены и намного понятнее детей. А тут такое! Ему нужно было разобраться и понять, как такое мог сделать такой ясный и родной человек. То есть не просто человек, не человек вообще, а Юля. А ещё, и он это осознавал, ему нужно было всё это понять не сегодняшним, растерянным и испуганным собой, а вчерашним, спокойным и рациональным.

Миша в последнее время боролся с тревогами и беспокойствами в себе. Он даже старался не допускать никаких тревожащих его ситуаций.

***

Около года назад Миша почувствовал беспокойство. Это была короткая тревога, и он об этом вспоминал не без улыбки. Случилась эта тревога поздней осенью, в середине ноября. Он точно не помнил. Помнил только, что было уже довольно холодно, но снега ещё не было вовсе. Как-то в пятницу вечером, с переходом в ночь, несколько его приятелей и он пошли в новый клуб. Клуб открылся недавно, все либо хвалили его, либо ругали, либо говорили, что ничего особенного. Но просто много о нём говорили. Пошли тогда большой компанией, человек семь, все в возрасте тридцать плюс.

Самый старший был в той компании Стёпа. Стёпа вообще по клубам любил ходить больше всех остальных Мишиных знакомых. После того как Стёпа развёлся с женой пару лет назад, он погоревал с полгодика, и его прорвало. Он уже давно периодически влюблялся в восемнадцатилетних, а тут его буквально понесло. Миша всё удивлялся, неужели его зоомагазины приносят ему так много денег, чтобы можно было себя так разухабисто вести, да ещё и ездить регулярно в далёкие страны, чтобы там дорого лечиться. К тому же, как только Стёпу понесло, он стал дорого одеваться. Но, насколько Миша знал, Стёпа никогда ни у кого не брал в долг.

В той компании был ещё Сергей, остальные были менее близкими и старыми приятелями. Клуб оказался как клуб. То есть хороший, то есть ничего особенного. Народу было много, даже очень много. Музыка звучала так, что о разговорах не могло быть и речи. В такой обстановке компания из семи человек быстро распалась. Сергей спиртного не выпивал совсем, не любил и не понимал алкоголь, хотя пару раз на Мишиной памяти надирался ни с того ни с сего до изумления, был безобразен и небезопасен. Короче, Сергей стал пить сок. Он знал очень много самых разных людей, и через десять минут он уже общался с несколькими барышнями. Тем самым он отвлёк часть компании. Стёпа быстро выпил пару рюмок чего-то и ушёл, как он говорил, «на разведку». В общем, вскоре Миша выпивал вдвоём с малоизвестным ему парнем, который всё время вертел головой по сторонам и явно чего-то большего ждал от вечера. В итоге Миша остался у стойки бара один.

– Мишенька, здесь работы непочатый край! – неожиданно вынырнув из общего движения, прокричал Мише на ухо вернувшийся Стёпа. – Там две студентки из Самары та-а-акие! Пойдём со мной, Мишенька. Они чудесные. Но мне одному с ними никак.

Они долго протискивались сквозь танец к дальнему столику. Стёпа тащил Мишу за руку. Студентки из Самары показались Мише несовершеннолетними. Они были бледные, аж синие, при клубном свете. Им было весело, и они постоянно шептались между собой. Короче, Миша вскоре вернулся к своему месту за барной стойкой.