Путешествия с тетушкой - Грин Грэм

– Это здесь, – сказала она. – Я чувствую, что не ошиблась.

В окне соседнего дома между стеклом и тюлевой занавеской мы увидели объявление: «Чайная Хэтти. Столики только по предварительной записи». Возле двери были выставлены фотографии Мэрилин Монро, Фрэнка Синатры и герцога Эдинбургского, очевидно с автографами, хотя автограф герцога вызывал некоторое недоверие. На наш звонок вышла старая дама. На ней было черное вечернее платье и масса агатовых украшений, которые побрякивали, когда она двигалась.

– Слишком поздно, – сказала она недовольно.

– Хэтти! – сказала тетушка.

– Впуск прекращается ровно в шесть тридцать, если нет предварительной договоренности.

– Хэтти, я Августа.

– Августа!!

– Хэтти, ты нисколько не изменилась!

Но я вспомнил фотографию молоденькой девушки в трико с хлыстом в руке, скосившей глаза на Каррана, и решил, что время все же коснулось Хэтти, и в гораздо большей степени, чем показалось тетушке.

– Хэтти, это мой племянник Генри. Ты ведь знаешь про него?

Они обменялись взглядами, от которых мне стало не по себе. Почему я мог быть предметом их разговора в те далекие годы? Была ли посвящена Хэтти в тайну моего рождения?

– Заходите, заходите, пожалуйста. Оба заходите. Я только собиралась выпить чашечку чаю – непрофессиональную, – добавила, хихикнув, Хэтти.

– Сюда? – спросила тетушка, открывая дверь в комнату.

– Нет-нет, дорогая. Это для клиентов.

Я успел заметить на стене гравюру сэра Альма-Тадемы [художник голландского происхождения, в 1873 г. принявший британское подданство] – толпа высоких голых женщин в римской бане.

– А вот, дорогая, и моя берложка, – сказала Хэтти, отворив другую дверь. Комната была небольшая, вся заставленная вещами, и мне показалось, что почти все было накрыто сверху розовато-лиловыми шалями с бахромой – стол, спинки стульев, полочка над камином; шаль свешивалась даже с поясного портрета крупного мужчины, в котором я узнал мистера Каррана.

– Преп, – сказала, взглянув на портрет, тетушка Августа.

– Преп, – повторила Хэтти, и обе они рассмеялись какой-то шутке, им одним ведомой.

– Это сокращение от «преподобный», – пояснила мне тетушка, – но это мы просто придумали. Помнишь, Хэтти, как мы объясняли это полиции? Его карточка до сих пор висит на стене в «Звезде и подвязке».

– Я там сто лет не была, – сказала Хэтти. – Покончила с крепкими напитками.

– И ты там тоже есть, и слон. Ты не помнишь, как звали слона?

Хэтти достала еще две чашки из посудного шкафчика – на него тоже была наброшена шаль с бахромой.

– Помню, что это было не избитое имя, вроде Джумбо. Что-то классическое. Боже, что делается с памятью в нашем возрасте, Августа!

– Цезарь?

– Нет, не Цезарь. Возьмите сахару, мистер…

– Зови его Генри, Хэтти.

– Один кусочек, – сказал я.

– О боже, боже, какая у меня была когда-то память.

– Вода кипит, дорогая.

Возле спиртовки с кипящим чайником стоял большой чайник для заварки. Хэтти налила чаю в чашки.

– Ой, простите, совсем забыла про ситечко.

– Ну и бог с ним, Хэтти.

– Все из-за клиентов. Им я никогда не процеживаю чай, поэтому забываю делать это для себя.

На столе стояла тарелка с имбирным печеньем. Я взял одно для приличия.

– С Олд-Стин, – сказала мне тетушка. – Старая добрая лавка. Такого имбирного печенья нигде нет.

– Они сделали нынче там игорное бюро, – сказала Хэтти. – Плутон, милочка? Не был ли он Плутон?

– Нет, не Плутон, это я точно знаю. Мне кажется, имя на букву "Т".

– На "Т" ничего классического в голову не приходит.

– Это имя было дано не просто так – оно было с чем-то связано.

– Безусловно.

– С чем-то историческим.

– Скорее всего.

– А ты помнишь собак? Они там тоже на фотографии.

– Ведь это они навели Каррана на мысль…

– Преп, – снова повторила тетушка, и они дружно рассмеялись общим воспоминаниям.

Мне вдруг стало тоскливо от своей несопричастности, и я взял еще одно печенье.

– Мальчик, оказывается, сластена, – заметила Хэтти.

– Подумать только, эта лавчонка на Олд-Стин пережила две войны.

– Мы тоже, – сказала Хэтти. – Но нас не превратили при этом в игорное бюро.

– Нас сокрушить может только атомная бомба, – сказала тетушка.

Я решил, что мне пора принять участие в разговоре.

– Ситуация на Ближнем Востоке очень тревожная, – сказал я, – судя по тому, что сегодня пишет «Гардиан».