Дезертиры - Гиголашвили Михаил

Этот рассказ тоже очень заинтересовал Тилле:

— А где этот паспорт?.. Где?.. Если найти, то клиента можно — и нужно отправить обратно в Италию. Правило третьей страны, — тихо добавил он для меня.

Но Лунгарь сделал большие глаза:

— Паспорт этот временный?.. А выкинул к чертям собачьим перед Францией, чтоб обратно не отбросили. Италию эту хренову, почти 500 километров, пешком ногами насквозь прошел и во Франции оказался. Вот дрянь страна!.. Грязь, бардак, чистоты и порядка нет ни грамма, плоды культуры в грязи валяются и по лужам мокнут.

Во Франции Лунгарь пару раз заходил в полицию, хотел, чтоб и там ему временный паспорт выдали, потому что «к дисциплине привык», но французы-кусочники только посмеялись и прогнали его прочь, а во второй раз, узнав, что паспорт ему нужен, чтобы в Германию уехать, сами купили ему билет на поезд и под надзором отправили к чертям собачьим в Неметчину — пусть боши разбираются.

Тилле опять поднял брови и обратился ко мне:

— Слышали?.. Это называется партнеры по ЕС!.. Союзнички!.. Что Италия, что Франция!.. Он десять стран прошел, и никто на себя ничего брать не захотел!.. Конечно, зачем?.. Пусть немцы отдуваются!.. Вот как дело обстоит!.. Спросите его, почему он вообще с таким упорством сюда шел?.. Почему в Италии, Франции или Турции не остался? — уже раздраженно спросил он.

Лунгарь шлепнул кепку на стол и почесал бороденку:

— Турция — мусульманская страна, в ней жить невозможно без потери сознания. Противно их вой пять раз на дню слушать и на их толстые рыла смотреть. В Италии и Франции жизни нет совсем: шум, гам, гавканье, вонь, копоть и мотоциклы, полиция противная, нищие донимают, черноты курчавой больше, чем в Чечне. А Германия и Англия — это семена цивилизации, цветник в саду жизни. Поэтому прошу, чтобы меня временно оставили в этом зимнем раю!

— В его положении быть таким разборчивым не пристало, — выключив микрофон, проворчал Тилле под нос. — Франция ему не нравится, в Италию он не хочет!.. Спросите, что ему вообще, по его мнению, грозит в случае возвращения на родину? И что значит «временно»?

Лунгарь по-ленински сжал в кулаке кепчонку и потряс ею:

— Грозит родной трибунал и срок, восемь и три за побег, вот и все одиннадцать. А почему временно… Вот тут раньше Гитлер был, крутил-вертел, как хотел, немцев разума лишил, на другие народы понатравил, костры подлые зажег и фашизм произвел. Но после войны немцы сумели измениться. Когда и у нас эта подлая клика уйдет от власти и придет новый Сталин, который порядок наведет и этот ублюдочный капитализм прихлопнет, тогда и я с удовольствием поеду назад, к жене и детям, мед семейный ложками кушать. Потому искренне прошу временно при жизни оставить, а там видно будет.

— Сталина вспомнил!.. Долго ждать придется, — усмехнулся Тилле и включил микрофон: — Имеет он еще что-нибудь добавить?.. Есть еще какие-нибудь причины, по которым он просит политическое убежище?

Лунгарь повторил просьбу, напирая на слово «временно» и на то, что в будущем он будет очень рад и особо счастлив выплатить все долги, «без договору нет разговору», и служить неописуемо преданно великой Германии. А Тилле уже перематывал кассету, готовя ее для отправки на распечатку. Потом подписал стандартный трехмесячный временный паспорт беженца и, передавая его через стол, с усмешкой сказал:

— Итальянцы на две недели дали, а мы, конечно, сразу на три месяца. Спросите его, кстати, собирается ли он еще куда-нибудь бежать?

Лунгарь сделал испуганные глаза:

— Да ни боже ж мой — куда мне бежать еще?.. Я уже прибежал. Дальше для нас земли нету, как говорится. Никуда я бежать не хочу и только прошу и даже умоляю, чтобы мне спасли жизнь и не посылали в пекло на верную гибель. Ведь человек живет только один раз и не больше?.. Эх, что ни день — то короче к могиле наш путь.

Помечая время в моем обходном листе, Тилле откликнулся:

— Ну-ну, не так мрачно. Хотя и у нас в Германии есть поговорка: жизнь как куриный насест, коротка и закакана. Все не так просто, как кажется, — уже суше добавил он, передавая мне бумаги.

А Лунгаря несло дальше:

— Я слышал, что «азил»^[5] по-немецки значит «убежище». И я, будущий азиляндец, житель страны Азиляндия, обязуюсь не только кушать от ее кисельных берегов и пить из ее молочных рек, но и рьяно исполнять все приказы точно в срок, беречь имущество, чтить конституцию…

— Зря стараешься. Он уже выключил микрофон, — остановил я его, ленясь переводить этот бред.