Тихие дни в Перемешках - Лу Эрленд

У тебя есть варианты?

Нет.

А ручка?

Нет.

Телеман!

Да?

Ты знаешь, что каждой сигаретой ты укорачи­ваешь свою жизнь на одиннадцать минут?

Нет, этого я не знал.

Знай.

Понятно.

И что ты думаешь теперь, зная это?

Одиннадцать минут — не бог весть что.

Но если сложить все сигареты, выкуренные то­бой, получатся месяцы и годы.

Так нельзя считать.

Почему?

По твоим подсчетам, маленькая пачка тянет на сто десять минут. Столько идет длинный фильм или, например, средний спектакль у нас в Нацио­нальном театре в Малеровском зале. Существует масса фильмов и спектаклей, которые не стоит смотреть, так что если я начну пропускать поста­новки, которые легко можно не смотреть, а таких большинство, то выйдет так на так.

Ты серьезно?

Конечно.

Иногда я начинаю сомневаться, что у тебя го­лова в порядке.

В полном порядке. К тому же у меня тоже есть опасения на твой счет, но я их не озвучиваю.

Да?

Да.

Например?

Без комментариев.

Сейчас ты ведешь себя трусливо.

Нина, по-моему, ты сама не очень хорошо по­нимаешь, что говоришь.

Я хочу знать, что ты обо мне думаешь.

Без комментариев.

Но ты меня любишь?

Ну, да.

Ты спишь?

Что?

Спрашиваю, не спишь ли ты.

А ты как думаешь?

Можно я что-то скажу?

Ну.

Я думала о нашем разговоре днем.

И?..

По-моему, это очень важно — говорить, что мы друг о друге думаем, в больших вещах и в мело­чах, всегда.

Ты не боишься, что это будет грубо и обидно?

Как будет, так будет.

И когда начинаем?

Прямо сейчас.

Хорошо. Меня раздражает, если мне не дают заснуть, когда я хочу.

Но это важный разговор.

Мы увидимся утром, вряд ли это не могло по­дождать до тех пор.

Думаешь, мне стоило подождать?

Уверен.

Поверни налево.

Точно?

Если верить карте, до замка несколько кило­метров вверх.

А почему такой взгляд?

Я немного раздражен.

Из-за чего?

Меня раздражает твоя манера вождения.

Сегодня или вообще?

Вообще.

Да я нормально вожу.

Нет. Ты всегда слишком долго едешь на пер­вой передаче, потом слишком долго на второй, и если включаешь «дворники», то никогда их не вы­ключаешь, ты вообще не замечаешь, что они без всякого смысла трут стекло, и к тому же прежде­временно выдергиваешь ключ из зажигания, когда останавливаешься. Ключ от этого гнется.

Он погнут?

Нет.

Значит, неправда твоя.

Просто я все время тайком от тебя выгибаю его обратно.

Для моей безопасности, что ли?

Да, а впрочем, не знаю зачем. Скорее всего, меня раздражает погнутый ключ.

А меня раздражает, что ты не знаешь, зачем что-то делаешь.

Это была твоя идея выкладывать друг другу все начистоту.

Моя.

И поэтому я подумал, что ты хочешь слышать все как есть.

Да. Но не при детях, как ты сам понимаешь.

Понятно. Другими словами, с одной стороны, хорошо, что я сказал то, что сказал, но, с другой стороны, это нехорошо.

Да.

Но для начала неплохо?

Да. Еще неплохо бы тебе пользоваться зубо­чистками.

Что?

У тебя так устроены зубы, что пища почему-то застревает между ними. Выглядит отвратительно. Мне приходится собирать волю в кулак, чтобы, например, поцеловать тебя.

Ужас!

Ты рассердился?

В общем-то, да, тем более что говорили мы о замке.

Ой, да. Дети, смотрите!

Бог мой, и кто это только построил?

Людвиг Второй. Я много вам о нем рассказывала.

Да, рассказывала. Но ничего себе замок! Чтоб такое построить, надо быть больным, безумным, полным ку-ку, или как у вас там теперь говорится, Хейди?

Мы просто говорим «псих».

Хорошо. Человек, построивший такой замок, псих. Нина, ты согласишься, что можно говорить о преемственности между Людвигом Вторым и на­ционал-социализмом?

Нет.

Но некоторая связь?

Нет.

Понятно. Дети, вы слышали? Нет никакой связи между Людвигом Вторым и национал-социализ­мом. Как утверждает ваша мать. Кому мороженого?

Эй, смотри. Вон, видишь — это та американка, которую я встретил в «Лидле».

Которая?

Ну я тебе рассказывал. У которой свадебный торт был в виде этого замка и все дела.

А-а. Где она?

Стоит у стены.

Понятно.

Думаешь, мне надо подойти и поблагодарить за прошлую встречу?