Генри и Катон - Мердок Айрис

— Почему бы тебе не приударить за Гердой?

— Черт, нет, на ней придется жениться! Ты, случайно, не ревнуешь к Герде? Нет, к сожалению, не ревнуешь.

— А почему бы и не жениться на ней? По-моему, прекрасная идея.

— Нет-нет, так вопрос не стоит. А что, Пат, может, сама хочешь замуж за меня, не в этом ли дело? То есть если бы я женился…

По квартире разнесся смех Пат.

— Ты меня убила, — сказал Джон, — Первый раз за столько лет вижу тебя по-настоящему счастливой.

— Никаких книг с собой не берешь? — спросил Катон.

— Нет.

Было девять вечера; Катон сидел у Брендана в гостиной. Содержимое комода и книжных полок валялось на полу. В тесной квартирке царил хаос. Брендан уезжал в Индию.

— В конце концов я все узнал от молодого полицейского.

— Ты уже говорил.

— Извини, я очень пьян?

— Да нет, выпей еще.

— Колетта не хотела, чтобы я знал. Если б я только сделал что-нибудь: закричал там, или стал оттаскивать, или еще что. Господи, он мог бы засмеяться. А так… я не оставил ему ни единого шанса.

— Откуда тебе было знать. Колетта сказала полиции, что Джо был безвреден, но он умышленно порезал ее, да еще так подло. Не имеет даже значения, что у него действительно не было сообщников, что он был один.

— Действительно, не было… полиция убедилась в этом, когда обыскала убежище. Отец считает, что я отвратительный трус. Он не может понять, как можно было так вести себя. Я и сам теперь не понимаю.

— И не надо пытаться.

— Может быть, я был прав, что решил не применять силу, если бы я только придерживался этого… не могу забыть, постоянно думаю о том, что произошло.

— По крайней мере, ты понимаешь, что не следовало этого делать.

— Когда-то он уважал меня. А когда сам же я и подорвал в нем это уважение, не осталось ничего, что спасло бы его…

— Ты виделся еще раз с его матерью?

— Нет. Отец Фома посещает ее. Меня она не хочет больше видеть. Я не виню ее. Во всяком случае, она ушла от того чертова человека. Он уважал меня, любил, и я, так или иначе, нес ему Бога… если бы только…

— Надеюсь, Колетте ты это не высказываешь.

— Нет, только тебе. Колетта не знает, что мне все известно. Сомневаюсь, чтобы Колетта когда-нибудь простила меня за то, что я вовлек ее в тот кошмар. Она презирает меня. И отец тоже, и Генри.

— Колетта любит тебя, и больше всего ей нужно чувствовать, что она может помочь тебе. Ты должен пойти ей навстречу, хотя бы сделать вид, пока не сделаешь по-на-стоящему. Ты всем им нужен.

— Не могу я никому идти навстречу, лучше мне держаться подальше. Кто я, в конце концов? Возможно, теперь я начну набрасываться на своих учеников. Он же назвал меня голубым в вельветовом пиджаке.

— Ну так и что. Нет ничего зазорного в том, чтобы быть геем. Только не думаю, что стоит набрасываться на учеников, учитель имеет такую власть над ними.

— Я потерял уважение к себе; не представлял, как оно важно. Это мощная защита от искушения. Лишившись его, я почувствовал, что любой грех способен соблазнить меня, будь он какой угодно, я его совершу. Как только сбрасываешь духовное облачение, остается только дьявол во плоти.

— Я знаю, что ты это чувствуешь.

— Мало этого — я чувствую, что я никто, ничто.

— Ты всегда был таков, дорогой мой, мы все таковы.

— Что будет со мной?

— Ты мог бы со временем стать англиканским священником, уверен, они тебя примут.

— Какао после вина?

— Какао тебе пойдет на пользу. Знаешь, ты всегда был слегка пьян.

— Пьян от Христа, да.

— Священство — как супружество. Люди часто начинают с влюбленности, а потом годами живут, не понимая, что та любовь должна смениться некой иной любовью, которая настолько не похожа на прежнюю, что трудно вообще признать ее за любовь. Иногда первый elan^[81] длится до конца жизни. Да, это верный путь.

— А ты? Ты был «влюблен»?

— Еще бы! Мне повезло расти в доме святой.

— Кто это был?

— Моя мать. Она была из тех святых, которые не привлекают к себе внимания, которых никто не замечает, она была почти невидима.

— И это как-то избавило тебя от драмы?

— Я просто не представлял себе, что могу бьггь не священником, а кем-то еще. Для тебя же это было как coup de foudre^[82].

— Хотелось бы верить, что Джо в чистилище.

— Если б верил, то не знал бы, во что веришь. Я бы хотел, чтобы ты молился за него. Чтобы вообще продолжил молиться. Моление — самое насущное из человеческих действий, оно должно быть необходимо, как дыхание. Ты должен еще сам это чувствовать: потребность в молитве — это как потребность в дыхании.