2017 - Славникова Ольга

Внизу, во дворе, высокая женщина в узком черном костюме, открывавшем костлявые колени, в огромной черной шляпе, похожей на зачехленную пишущую машинку, все ходила кругами по ярко-желтой клеенчатой россыпи листьев, протыкая их каблуками, изредка наклоняясь, но ничего не подбирая с земли. Издалека, сквозь мелкую вуаль, были видны плоские бледные локоны, длинный подбородок, яркая линия тонкого рта, настолько неподвижная, точно ее раз и навсегда отчеркнули по линейке красным карандашом. Тут же топтались еще какие-то люди, на скамейке у подъезда стояла как бы никому не принадлежащая бутылка водки.

– Хоронить-то кода будут? – обратилась к закурившему Крылову дряхлая старуха с лицом как шерстяная варежка, замотанная козьей шалью поверх синтетической лиловой телогрейки.

– Все, не будут уже, – ответил Крылов в пространство, размышляя, не спросить ли кого про Екатерину Анфилогову, и понимая, что спрашивать бессмысленно.

– Лежать наверху бросют Василия Петровича? – возмутилась бабка, толкая каучуковой палкой ботинки Крылова. – Вщера стояли, позавщера стояли, седни полная лесница народу. Запах-то пойдет. Давно уж пора гроб выносить! – И старуха, мотая головенкой, словно отнекиваясь от всего происходящего, потащилась к подъезду, по пути движением, ловким на бутылки, спустив чужую водку в свой замызганный джинсовый мешок.

***

Когда Крылов вернулся, измотанный, надышавшийся ветром, с холодным румянцем цвета редиса, Фарид и Дронов встретили его многозначительным молчанием. Было видно, что они уже давно поджидают второго члена экспедиции, коротая время за маленькой, с фигурками-булавками, шахматной доской, за которой они теперь частенько сиживали, словно вдвоем вышивая на пяльцах. Крылов подумал, что сейчас ему справедливо вломят за долгую и небезопасную отлучку. Никто не проронил ни слова, пока он не сволок с себя отяжелевший плащ и не уселся к столу, где ему уже поставили отдувающийся в желтое пюре раскаленный бифштекс.

– Ну, вот. – Фарид торжественно поднялся на ноги, постоял, моргая, затем достал с холодильника топографическую карту, сложенную какой-то серединной восьмушкой наружу.

– Помучились с нижним водоупором, очень он был нетипичный, но все-таки нашли! – прокомментировал Дронов, осторожно убирая доску с миниатюрной черно-белой группой в углу. На освободившееся место легла обтрепанная карта, явно военная, с восстановленной умельцами координатной оцифровкой.

– Вот она, та самая речка, называется Пельма, – четвертушкой карандаша, заточенной до волоса остро, так, что грифель почти не оставлял следов на бумаге, Фарид указал на петлистую голубую жилку. – Месторождение либо здесь, либо здесь, – карандаш воздушно тронул два почти симметричных изгиба, между которыми было, вероятно, около ста километров.

Крылов смотрел как завороженный. Речка Пельма, движениями маленького русла напоминавшая ящерку, почему-то казалась совершенным образом счастья. Берега ее совпадали, как совпадают края разорванной банкноты, служившей кому-то паролем, и вот – избегнув множества опасностей, свой встречает своего. Вдруг Крылову остро захотелось туда. Он словно увидел непонятно как открывшимся зрением рыжую осеннюю воду, обволакивающую камни на перекатах, кутающую их, как младенцев, в тугое одеяло; увидел мелкие желтые брызги березовых листьев на фоне еловой темноты; увидел лобастый валун на длинной галечной отмели, будто вмерзший в собственную тень. Он словно поднимался вверх по реке на каких-то воздушных ходулях. Открывались заветренные скалы – обнажения мощной, сжатой каким-то страшным сдвигом каменной кладки, рыхлые карстовые дыры, обложенные битой плиткой высокие террасы, лишайник, зеленый и медный, косые плиты с темнотой под ними, уходящие в волну. Тени под скалами были глубокими и живыми; светлыми пятнами отражались в бегущей речке каменные массы. Местами ширины ее хватало, чтобы отразить и небо, и река прилипала к небу снизу, будто тело к синей ситцевой рубахе. Наверху же небесная синева была почти нестерпима; безо всякой опоры висели в ней вершины гор со складками снега, похожими на птичьи перья. Безумная красота пронизывала все – и туда, куда не достигал холодный, с напылением металла, солнечный луч, устремлялся по воде резной, завернутый корабликом березовый листок.

– Ну что, понравилось? – спросил Фарид, возвращая Крылова к действительности. – Выйти сможем не раньше чем дня через четыре. У меня на службе есть еще дела. И надо подобрать удобную обувь, докупить веревок, чаю, крупы. Но мы с тобой вообще нормально укомплектованы. Вот оцени, что Павел для нас смастерил!