Кафка на пляже - Мураками Харуки

– Послушай, я не слишком много вопросов задаю?

– Что ты. Ничего не много. Просто мне надо объяснять лучше.

– А у тебя есть память, воспоминания?

Она снова покачала головой и положила руки на стол, на этот раз – ладонями кверху. Мельком взглянула на них, просто так, без особого выражения.

– Нет у меня воспоминаний. Время не важно, а значит – воспоминания тоже. Конечно, вчерашний вечер я помню. Я пришла к тебе, приготовила из овощей рагу. Потом ты все съел до крошки. Так? Из того, что накануне было, тоже помню кое-что. А вот что еще раньше – то плохо. Время во мне растворяется и уже не разберешь, где что.

– Значит, воспоминания здесь – не такой уж важный вопрос?

Девушка улыбнулась.

– Да. Воспоминания здесь – не такой уж важный вопрос. Воспоминания – это не у нас, а в библиотеке.

Девушка ушла. Я вернулся к окну и подставил руку под лучи утреннего солнца. На краю подоконника нарисовалась тень от ладони – четкие контуры пяти пальцев. Пчела угомонилась, прилипла к стеклу и застыла. Казалось, ушла в свои мысли, как и я.

Солнце уже клонилось к закату, когда в моем жилище появилась она. Но это уже была взрослая Саэки-сан. Тихо постучала и открыла входную дверь. В какой-то миг я не мог разобрать, кто это – девушка или она. Чуть изменился угол, под которым падал в комнату свет, иначе подул ветерок, и показалось, что все вокруг разом стало другим. В следующий момент передо мной стояла девушка – и тут же она снова превратилась в Саэки-сан. Нет, так не бывает. Это могла быть только Саэки-сан и никто другой.

– Здравствуй, – сказала Саэки-сан так просто и естественно, будто мы столкнулись в коридоре библиотеки. На ней была синяя блузка с длинными рукавами и такого же цвета юбка до колен. Тонкая серебряная цепочка, в ушах – маленькие сережки-жемчужинки. Ее привычный наряд. Отрывистый стук ее каблуков по деревянным доскам крыльца, показалось мне, как-то не подходил к этому месту.

Саэки-сан замерла на пороге и, не приближаясь, смотрела на меня. Словно хотела удостовериться, я это или не я. Хотя что тут сомневаться? Конечно же, я – это я. Равно как и она – настоящая Саэки-сан.

– Может, зайдете, выпьем чаю? – предложил я.

– Спасибо. – Она все-таки решилась войти.

Пройдя на кухню, я включил электронагреватель, вскипятил воду, а заодно пришел в себя. Саэки-сан села за стол – на тот же стул, где недавно сидела девушка.

– Прямо как в библиотеке.

– Да, – согласился я. – Только вместо кофе чай, и Осимы-сан нет.

– И ни одной книжки, – добавила она.

Я заварил чай на травах, разлил по чашкам и поставил на стол. Теперь мы сидели лицом к лицу. За окном щебетали птицы. Пчела по-прежнему дремала на оконном стекле.

Саэки-сан заговорила первой:

– Сказать по правде, прийти сюда мне было нелегко. Но я во что бы то ни стало хотела тебя увидеть, поговорить.

Я кивнул:

– Спасибо, что пришли.

На губах Саэки-сан появилась хорошо знакомая слабая улыбка.

– Мог бы мне этого не говорить. – Они с девушкой улыбались почти одинаково. Только в улыбке Саэки-сан было больше глубины. От этой еле уловимой разницы сердце билось сильнее.

Саэки-сан сидела, держа чашку в ладонях, а я, не отрываясь, смотрел на ее маленькие жемчужные сережки. Она о чем-то думала. Теперь на раздумье у нее уходило больше времени, чем прежде.

– Я сожгла все свои воспоминания. – Она говорила медленно, подбирая слова. – Все обратилось в дым, развеялось в небе. Я больше не могу долго удерживать в памяти то, что было. Помнить все. В том числе то, что было у нас с тобой. Поэтому мне и хотелось поскорее с тобой встретиться. Пока сердце еще что-то помнит.

Наклонившись к окну, Саэки-сан посмотрела на пчелу, замершую на стекле: точкой черной тени та отпечаталась на подоконнике.

– Сначала самое главное, – тихо сказала Саэки-сан. – Уходи отсюда поскорее. Прошу тебя. Иди в лес, обратно, к прежней жизни. Вход еще не закрылся. Обещай мне.

Я покачал головой:

– Саэки-сан, вы не понимаете… Некуда мне возвращаться. С самого рождения, сколько себя помню, никто меня по-настоящему не любит, никто не нуждается во мне. На кого можно положиться? Только на самого себя. То, что вы говорите: «прежняя жизнь», – для меня никакого смысла не имеет.

– И все же тебе надо вернуться.

– Даже если там ничего нет? Даже если я никому там не нужен?

– Ты не прав, – проговорила она. – Я так хочу. Хочу, чтобы ты был там.