Вся la vie - Трауб Маша

   Подружились они в институте, в который вместе и поступили. Игорек на одной совместной вечеринке признался Ире, что он голубой. Признался и заплакал. Ира тогда взяла его голову, уложила на свою пышную грудь и погладила. С тех пор Игорек звал Иру «Ируша», растягивая «и». Они даже стали общаться, на радость мамам.

   – Мам, Игорек – педик, – сказала Ира матери.

   – Ну и что? – удивилась мама.

   – Как что?

   – Мам, ты хочешь, чтобы я вышла замуж за педика? – Ира начала заводиться, жалея о потерянном вечере, который собиралась провести одна, на диване.

   – Тоже мне проблема. Зато Игорек перспективный. Хоть губы накрась.

   Игорек действительно был перспективным. После института попал в бизнес-структуру и через полгода из-за отставки начальника подразделения, перешедшего к конкурентам, занял его место.

   – И потом, с чего ты взяла, что Игорек – голубой? – не унималась мама. – Он просто так выглядит.

   Ира собиралась ответить, но в дверь позвонили. Тетя Нина пришла одна, без Игорька. У того – совещание. Женщины сели пить шампанское – не пропадать же. Ира тоже села за стол.

   – Ирка, я тебя не пойму, – начала тетя Нина, зажмурившись – газики ударили в нос. – Я вчера Валечку видела из вашего класса. С коляской, между прочим. А самая страшненькая была. А ты куда смотришь?

   – Очень гордая, – подхватила Ирина мама. Разговор вошел в привычное русло. Ира молчала, тетя Нина спрашивала, а мама отвечала за Иру.

   – Ты хоть ходишь куда? – спросила тетя Нина.

   – На работу и домой, – ответила мать. – Помнишь, Нин, когда мы молодыми были, и на дискотеку бегали, и в театры ходили. И мужики были… не то что сейчас. У нынешних уже все есть – и квартиры, и машины, и деньги. Такие возможности! А она или дома сидит, или к замужним подругам ездит в гости, с чужими детьми сюсюкается.

   – Ирк, ты ж вроде не дура.

   – Да дура! Была б умная, давно бы замуж вышла. Я и то смогла, в мои-то годы.

   Про годы – любимая присказка Ириной мамы. Она знала, что выглядит моложе своих лет, но каждый раз требовала подтверждения. А если Ира забывала сказать маме, что она выглядит как ее старшая сестра, то мама обижалась и шептала тете Нине: «Ирка в отца пошла. И лоб его, и подбородок. Был бы мальчик…»

   Мать каждого мужчину рассматривала на предмет брака. И требовала, чтобы Ира ее знакомила со своими ухажерами. Мама посмотрит и сразу скажет, стоит ли терять время. Уж она-то в этом больше понимает.

   У Иры был роман. С Никитой. Она даже знакомила его с мамой. И зареклась это делать когда-нибудь еще. Никита приехал на маршрутке и без цветов для мамы. Мама, конечно же, скривила губы и поставила жениху «минус». Хотя Никита жениться не собирался. И Ира это понимала. Мать кокетничала изо всех сил – Никита выдавал дежурные комплименты. Мама смеялась и шлепала его по руке: «Ой, да что вы!» Никита давился свининой по-французски и поглядывал на Иру. Он не ждал маму. Он ждал, что просто переночует у Иры. Она отводила глаза и пила вино.

   – Вот она всегда так, – встрепенулась ма-ма. – Вы не представляете, Никита, сколько раз я ей говорила вытирать губы. Вы уж за ней последите.

   У Иры действительно всегда оставался красный след на верхней губе от вина. И помада на зубах всегда оставалась. Про помаду мама тоже Никите сообщила. А еще про то, что Ира лишилась девственности в двадцать пять лет и что ее школьный «жених» оказался голубым. Еще она сказала Никите, что дочь не пошла в маму. Вот она и приготовит, и уберет, а Ира будет его кормить сосисками.

   – Никита, вы уж ее перевоспитайте, – посоветовала мама.

   Ира с ним встретилась на следующий день – Никита позвонил и сказал, что хочет поговорить. Ира уже догадывалась о чем. Зашли в кафе поужинать. Ира заказала бокал вина.

   – А у тебя действительно всегда след на губе остается, – сказал ей Никита.

   Отец Иры – Евгений Иванович – умер рано. От рака. Он всю жизнь боялся умереть от рака. Панически. С того дня, как раком заболела его мать – Ирина бабушка. Бабушка болела долго и тяжело. Нужно было ездить в больницу – привозить лекарства, оставлять деньги, продукты. Евгений Иванович дошел до больничного двора. Дальше не смог. Не смог зайти. Боялся заразиться. Никакие доводы Ириной мамы – раком нельзя заразиться – не помогали. В больницу ездил брат Евгения Ивановича, Ирин дядя, Толя. Мыл, переодевал, кормил…

   – Женя, так нельзя, – говорила Ирина мать мужу, – хоть бы раз заехал.

   – Я деньги Толику передал. У меня времени нет. А он все равно ничем не занят.

   Толик действительно работал от случая к случаю. Но совершенно не переживал по этому поводу. И жена его, Наташа, не переживала. И сын. Ирина мать удивлялась – как у них все легко. Вроде и квартирка маленькая, и жена – медсестра в поликлинике, ребенок в обычном садике, – а ничего, на жизнь не жалуются. А у них с Женей – квартира трехкомнатная, Женя деньги зарабатывает приличные, она тоже не последний человек – главный бухгалтер, дети ходили в хороший сад, в спецшколу их еле устроили, а все равно тяжело. Жить тяжело. Каждый день тяжело. И все чего-то не хватает.

   Ирина бабушка умерла, оставив завещание – свою квартиру она отписала Толику.

   – Вот, я же тебе говорила! – Ирина мать тогда ходила вся в красных пятнах. Покрылась аллергией – то ли на мужа, то ли на цитрусовые.

   – Так давно же так было решено, – пытался спорить Евгений Иванович.

   – Ну и что? Тебе что, лишнее? А Толику никогда ничего не надо. Он и так доволен.

   – Так давно было решено, – подвел итог разговору Евгений Иванович.

   Ирина мать тогда поехала к жене Толика – договориться по-людски. Договорилась вывезти все, что есть в квартире. Наташа не возражала. Улыбнулась и сказала: «конечно». Это «конечно» с улыбкой довели Ирину мать до сыпи по всему телу.

   – Она мне так, с барского плеча решила отстегнуть, – жаловалась она мужу. – Мол, берите, у меня и так все есть. Еще и улыбалась, как будто она английская королева, а не какая-то медсестришка. Еще и ушла, когда я вещи стала собирать по коробкам. Такая, видите ли, порядочная. Хоть бы ради интереса осталась. По-женски. А могла бы и помочь. Конечно, она улыбается. Я бы тоже улыбалась. Квартирка обломилась вместо их халупы. Я говорила тебе, чтобы ты к матери ездил? Говорила. А как просила? Но тебе что в лоб, что по лбу!

   – А что сама не ездила? – завелся Евгений Иванович.

   – А что я? Меня твоя мамаша, чтоб ей земля пухом была, никогда не любила. И тебя тоже, кстати. У нее только одно: «Толик, Толик. Наташенька, Наташенька». А ей что, трудно, что ли, лишний укол сделать? У нее работа такая.

   – Хватит, – сказал Евгений Иванович.

   – Нет, не хватит. Вот когда ты от рака сдохнешь, тогда будет хватит.

   Евгений Анатольевич схватился за сердце. Ирина мать побежала вызывать «скорую». В больнице сказали, что у Евгения Анатольевича рак. Можно сделать операцию. За деньги. Плюс четыре-пять лет жизни. Ему решили не говорить. Боялись.

   Ирина мать поехала к Наташе с Толиком. Думала, что посидят по-людски, выпьют, поговорят. Но Наташа положила на стол конверт с деньгами – они продали свою старую квартирку, решив жить в большой, материной. Ирина мать обиделась, но деньги взяла. Встала из-за стола, на который ничего не поставили, запихнула конверт в кармашек на молнии в сумке и ушла. Пошла к верной подруге Нине.

   – Ну ты представляешь? – жаловалась Ирина мать подруге, хлопнув водки. – Ничего нормально сделать не могут. Хоть бы чаю налили. И деньги швырнули как подачку. А я ведь даже не просила.

   – Ну и правильно, что дали. Брат родной все-таки, – поддакнула Нина.

   – Противно, понимаешь?

   – Да какая тебе разница? Взяла и правильно сделала.

   – А что толку-то? Ну, сделают операцию… Все равно без толку. Мне врач так и сказал. И Женьку мучить, и меня.

   – Ну не говори так.

   – А как? Я не могу, как Наташка, радоваться без повода. Что есть, то и говорю. Только зря деньги тратить. А нам еще жить. Ты знаешь, мне Ирку еще в институт поступать. А на одних репетиторов сколько уходит. Вышла бы замуж нормально, мне б полегче было. Мне тоже свою жизнь устраивать надо.

   – Ничего, ты сильная, захочешь – все сделаешь.

   – Знаешь, Нин, даже поговорить не с кем. Только с тобой. Ты бы видела, как Наташка с Толиком на меня сегодня смотрели. Как на бедную родственницу.

   Ирина мать убедила мужа, что у него пневмония. Врачам сказала, что операция не нужна. Евгений Иванович умер через пять месяцев. До последнего дня клял врачей, что не могут вылечить обычную пневмонию. Ирина мать положила деньги на счет в зарубежный банк. За похороны и поминки заплатил Толик. Ирина мать считала это нормальным – он же мужчина. Брат все-таки. Наташа искала ресторан и заказывала меню.

   – Ничего сделать не могут по-нормальному, – жаловалась на поминках Ирина мать Нине. – Ресторан могли бы поприличней найти. И еда – в рот не возьмешь. Сэкономили.