Конец одного романа - Грин Грэм

– Не слыхал…

На следующий день, вопреки воле отца, я купил мальчику мороженое по дороге к Седар-роуд. У Генри были гости, так сообщил Паркис, и я мог не беспокоиться. Паркис вручил мне сына, почистив его как следует. Тот был в самом лучшем, он ведь впервые выходил на сцену вместе с клиентом, а я – в самом худшем. Земляничное мороженое упало ему на пиджак, получилось пятно. Я сидел тихо, пока он не съел все до капли, потом спросил:

– Еще порцию? Он кивнул.

– Земляничного?

– Ванильного,– ответил он, и прибавил: – Пожалуйста. Вторую порцию он ел осторожно, облизывал ложку, словно удалял отпечатки пальцев. Я взял его за руку, и мы пошли на Седар-роуд как отец с сыном. «Ни у меня, ни у Сары нет детей,– думал я.– Разве семья, дети, тихая, скучная жизнь не лучше вороватой похоти, и ревности, и этих доносов?»

Я нашел звонок верхней квартиры и сказал мальчику:

– Помни, тебе худо.

– Если они мне дадут мороженое…– начал он. Паркис научил его прикидывать заранее.

– Не дадут.

Видимо, двери открыла мисс Смитт, женщина средних лет с седыми тусклыми волосами, как на благотворительных базарах. Я спросил:

– Мистер Уилсон тут живет?

– Нет. Простите, вы, наверное…

– Вы часом не знаете, он не на первом этаже?

– Здесь никакого Уилсона нет.

– О Господи! – сказал я.– Тащил мальчика в такую даль, ему худо… На мальчика я взглянуть не решался, но мисс Смитт смотрела так, что я знал: тихо и верно он исполняет свою роль. Мистер Сэвидж был бы рад принять его в свою команду.

– Пускай зайдет посидит,– сказала она.

– Спасибо вам большое.

Думал я о том, часто ли Сара входила в эту тесную переднюю. Я был у X. Наверное, коричневая шляпа на вешалке принадлежала ему. Его пальцы – те пальцы, которыми он трогал Сару,– каждый день поворачивали эту ручку, открывали дверь, за которой желтым пламенем горел газ, лампы под розовыми абажурами светили сквозь снежно-серый сумрак, стоял диван в ситцевом чехле.

– Дать вашему сыну воды? – спросила мисс Смитт.

– Спасибо вам большое.

Я вспомнил, что уже говорил это.

– Может, апельсинового соку?

– Не беспокойтесь.

– Соку,– твердо сказал мальчик, подумал и прибавил: – Пожалуйста.

Она вышла. Мы остались одни, и я на него взглянул. Он скрючился на диване и в самом деле выглядел плохо. Если бы он не подмигнул мне, я бы подумал, что… Мисс Смитт принесла сок, я сказал:

– А где спасибо, Артур?

– Его зовут Артур?

– Артур Джеймс.

– Какое старинное имя!

– У нас старомодная семья. Его мать обожала Теннисона.

– Она?..

– Да, ее нет.

Мисс Смитт с состраданием посмотрела на мальчика.

– Наверное, он очень утешает вас.

– И беспокоит,– сказал я. Мне становилось стыдно – она всему верила. Зачем я пришел? Этого Х я навряд ли увижу, и стану ли я счастливей, если встречусь с ним лицом к лицу? Я изменил тактику.

– Надо мне представиться,– сказал я.– Бриджес.

– Смитт.

– Мне кажется, я вас где-то видел.

– Навряд ли. У меня память на лица.

– Может быть, на Коммон?

– Да, я там бываю с братом.

– Не Джон ли Смитт?

– Нет, Ричард. Как мальчику, лучше?

– Хуже,– сказал Паркис-младший.

– Температуру измерить не хотите?

– А можно мне еще соку?

– Это ведь не повредит? – сказала она.– Бедный мальчик. Наверное, простудился.

– Мы и так вас замучили.

– Брат никогда не простил бы, если бы я вас не пригласила. Он очень любит детей.

– Он дома?

– Вот-вот придет.

– С работы?

– Вообще-то он работает по воскресеньям…

– Священник? – не без ехидства спросил я и с удивлением услышал:

– Не совсем.

Какая-то озабоченность разделила нас, словно занавес, и за ним осталась мисс Смитт со своими домашними делами. Тут входная дверь открылась и вошел X. В полумраке передней он показался мне красивым, как актер (такие люди часто смотрятся в зеркало), и пошловатым. Я подумал, печально, совсем без злорадства: «Какой же у нее плохой вкус…» Смитт вошел в круг света; на щеке его, как знак отличия, багровели огромные пятна. Я был к нему несправедлив, навряд ли он смотрелся в зеркало.

Мисс Смитт сказала:

– Мой брат Ричард. Мистер Бриджес. У мистера Бриджеса сыну плохо. Я их пригласила зайти.

Он пожал мне руку, глядя на мальчика. Рука была сухая, горячая.

– Вашего сына я видел,– сказал он.

– На Коммон?

– Вполне возможно.

Он был слишком властен для этой комнаты, он не подходил к ситцу. Интересно, сестра тут и сидит, когда они в другой комнате, или ее куда-нибудь отсылают?