Экобаба и дикарь - Гиголашвили Михаил

Что?.. Как это — «убита вазой»?.. Впрочем, может быть, и вазой. И почему убита?.. Погибла. Несчастный случай. Ваза была большая, откуда-то из Франции, где она с этим гамадрилом из Габона трахалась, — лапы розовые, глаза мутные, хвост столбом и вонь кругом. И стояла эта ваза всегда близко к краю полки, я даже предупреждал ее, что ваза может упасть, но она всегда была очень, очень упряма, настоящая тевтонка…

Да, я как будто даже помню звон осколков… Бедная, она часто бывала неповоротлива, вот и доигралась… А ревность — страшное чувство, еще по классической литературе известно. Кстати, пророк Заратустра вообще отрицал наличие души у женщины, а я, между прочим, как раз собирался перейти в зороастризм, так что вышлите меня лучше туда, где жизнь женщины приравнена к десяти баранам или половине верблюда, там меня хорошо поймут — пусть там и судят…

Ну хорошо — шутки в сторону: я хочу сделать важное заявление, пусть стенографисты напрягутся. Покойная погибшая была ведьма, которую я разоблачил и наказал, как и подобает, огнем и мечом. Это ведь миссия каждого честного человека. Не бойтесь, ваша честь, ведьмы все равно не умирают, они только меняют кожу, пристанище, тела. А то, что она была ведьма, — вне сомнений. У нее, например, было еще две груди сзади, на спине. В обычные дни она втягивала их в себя, а во время оргий — выставляла наружу. Умела матку выворачивать наизнанку. Были и еще кое-где метки, сквозь которые нечистая сила входила и выходила в нее и из нее. Эксгумируйте — убедитесь.

Да, этот день я очень хорошо помню. Я выпил ведро водки, выкурил брус гашиша, уколол литр героина, занюхал кило крэка, не забыл захватить с собой цветы, шампанское, наручники, клейкую ленту, канистру, веревку (как же без веревки к ведьме?..) — и отправился к ней в последние гости.

По дороге я вспоминал трактат «Молот ведьм». Как, вы не знаете этой великой книги?.. Вашими умными соотечественниками написан сей фолиант в 1489 году в Кёльне! И уверен, что вам лучше соотноситься с его параграфами, чем с вашим кодексом, где за убийство дают пять лет, а за неуплату налогов — пятнадцать. Авторы, гг. Яков Шпренгер и Генрих Крамер, уже тогда поняли, что женщины — более легкая добыча для дьявола, чем мужчины, примерно один к десяти, потому что они более легковерны, восприимчивы, невоздержанны на язык, любопытны, похотливы и любят тайно мстить. Да и как иначе, если само слово «femina» происходит от слов «fe» — вера, и «minus» — малый?.. Вашим предкам из Кёльна это было хорошо известно.

Женщина связана с дьяволом всегда. Судите сами: если она легкомысленная мотовка — значит, дьявол будоражит ее. Если бережлива и имеет достаток — значит, дьявол снабжает ее деньгами за верность. Если она весела — то это явно следствие его чертовых чар. Если печальна — или удручена дьяволом, или что-то задумала вкупе с ним. Если часто ходит в церковь — значит, хочет отвести от себя подозрения. Если ходит редко — дьявол так поработил ее, что и к святой церкви не приблизиться. Если развратничает направо и налево — значит, подбита дьяволом на блуд. Если сидит скромно — так утомлена бесовщиной, что и рукой не в силах шевельнуть. Так-то. Вам было бы очень небесполезно прочесть эту книгу, в вашей судебной библиотеке она непременно должна быть — как же без нее?..

Вспоминая прозорливых кёльнцев, я поднялся по лестнице тихо-тихо, чтобы не встретить ее соседей, с каждым из которых она переспала разок, в чем я теперь был уверен, — любознательному всякий опыт полезен. Канистру с бензином я спрятал в стиральной машине, что стояла на лестничной площадке около её двери.

Она была одна и читала. Подарив цветы, я сел на обычное место, к окну. Все вокруг казалось мне грязным и отвратительным. Но ничего, огонь смывает все следы. Я взял себя в руки. Сделал вид, что все забыл и простил, и разжег ее, и мы легли, но я предложил:

«Давай с наручниками!»

«Давай!» — ответила она. Она любила всякие игры.

Я прикрепил ее руки к кровати. Потом и ноги. Это ей не понравилось, но было уже поздно.

«Сними с ног», — попросила она.

«Тебя уже не спрашивают», — ответил я и начал обматывать её лицо клейкой широкой лентой. Оставил только ноздри и глаза. Они кричали, эти глаза, но я был стоек.

Обмотав лицо, я сел рядом и начал перечислять все ее измены, каждый раз проводя кухонным ножом кровавую черту на ее теле. Раз я задел вену, кровь пошла сильно, но я засыпал рану солью, и кровь остановилась.