Птица колибри зимы не боится - Любимова Алена

Да и нечестно вешать на шею людям чужого ребенка. Ведь получится, будто я хочу женить на себе Митю, чтобы его семья кормила мою сестру! От одной мысли об этом меня захлестывал жгучий стыд. Конечно, Митя, наверное, поймет, что это не так. Он хороший, добрый и меня действительно любит. Однако и родителей своих любит. А мама его, чтобы скорее нас развести, наверняка начнет проводить воспитательную работу, а капля, как известно, камень долбит, и добром это все равно не кончится. Либо Митя с родителями поссорится, либо со мной. А значит, как ни крути, будет чувствовать себя несчастным. А я люблю его, люблю, и поэтому обязана порвать с ним сейчас, чтобы не растягивать мучения.

Я тщательно разработала план и дурашливо-радостным голосом сообщила ему по телефону (при встрече он без труда разгадал бы обман, ибо слезы лились у меня из глаз):

— Митя, знаешь, ты можешь меня поздравить. Я выхожу замуж.

Кошмар усилился тем, что Митя обрадовался:

— Вот молодец! Маме все рассказала? Она согласна?

— Митя, ты неправильно меня понял. — Теперь я била наотмашь. — Я выхожу замуж, но не за тебя, а за другого мальчика. Мы с ним раньше, до тебя встречались, а потом поссорились. Как раз перед летом. Ну, я думала, между нами кончено. А теперь мы помирились, и он сделал мне предложение.

В трубке повисла пауза. До меня доносилось лишь Митино хриплое дыхание. Что со мной делалось! Я до боли вцепилась зубами в руку, чтобы удержать себя от крика: «Не верь! Я дура и несу невесть что. Нет у меня никого, кроме тебя, и никогда не было!» Втайне я, наверное, все же надеялась: почувствует, не поверит. Одного его слова стало бы достаточно, чтобы меня прорвало и я выложила ему всю правду.

Увы, он поверил. И севшим голосом, с трудом, медленно произнес:

— Ты чудовище. А я наивный болван. Ты мне врала, что я у тебя первый и единственный, но в действительности я был отвлекалочкой-развлекалочкой. Идиот. Болван. Поверил, будто бывает любовь, как в романах, и люди могут стать единым целым. Да ты меня просто использовала.

Тут он, кажется, спохватился, что я не стою того, чтобы выворачивать передо мною душу. В нем явно взыграла гордость, и, найдя в себе силы хохотнуть, он совсем другим тоном добавил:

— А если серьезно, спасибо за урок. На ошибках, как говорится, учатся. Впредь обещаю не попадаться. Рад, что помог тебе скрасить ненастные дни разрыва с любимым. Впрочем, и я в накладе не остался. Такую горячую штучку, как ты, еще поискать.

В трубке послышались частые гудки. Теперь моя прошлая жизнь действительно кончилась навсегда.

Глава VI

Отчаяние мое было беспредельно, однако погрузиться в него мне помешали те же обстоятельства, которые, собственно, меня в эту пучину и ввергли. Взяв на себя ответственность за Ольгу я лишилась даже секунды свободного времени.

Работа, учеба, кормление, стирка, глажка, поиск продуктов… Даже вдвоем с бабой Галей и при посильной помощи Геты (больше, правда, моральной) мы едва справлялись. Вечерами я падала в постель и немедленно забывалась сном, а по утрам меня расталкивала баба Галя, и я начинала бег по тому же кругу.

Какое-то время спустя боль моя утихла. Не потому что сменилась радостью или хотя бы покоем, а потому что душа моя словно онемела. Меня охватило полное равнодушие. Ровно никаких эмоций ни по какому поводу. Весь смысл моей прежней жизни ушел вместе с Митей. А в новой жить было не для кого, кроме Ольги. Она стала отныне моей единственной радостью, и я мерила теперь свое бытие ее достижениями.

Вот у нее появился первый зубик, вот она сама села, потом встала в манеже, потом пошла, а до этого начала произносить первые слова. Меня она называла Тятя, и мы смеялись, что, вероятно, она считает меня отцом, а не матерью. Бабу Галю сестра моя называла бабой. Жанетта фигурировала исключительно как Эта. А слова «мама» в Ольгином лексиконе тогда не было вовсе. Лишь потом я догадалась, как исправить положение. Повесила над ее кроваткой фотографию нашей покойной мамы, и вскоре, наученная мной, Ольга всем на нее указывала, почему-то глубоким басом произнося: «Мама».

Я предпочла остаться для нее сестрой. А Митю я больше ни разу не встречала. И общих знакомых у нас не было. Так что я не имела никакого представления, как сложилась его дальнейшая жизнь.

Несколько раз я набирала его номер. Однажды он даже сам подошел, однако я положила трубку. К чему бередить так и не зажившую рану?