Те слова, что мы не сказали друг другу - Леви Марк

— Сколько добра пропадает! — прошептал он, обращаясь к корзинке с выпечкой.

В очереди на такси его уловка оказалась бесполезной. Там стояла женщина в форме и указывала каждому пассажиру предназначенную для него машину. Адаму пришлось ждать, как и всем. Он снова набрал номер Джулии.

— Слушай, либо выключи его, либо ответь, эти звонки действуют мне на нервы! — сказал Энтони, входя в спальню Джулии.

— Уйди отсюда!

— Господи, Джулия, но ведь с тех пор прошло двадцать лет!

— И за эти двадцать лет тебе ни разу не представился случай сказать мне об этом? — завопила она.

— За эти двадцать лет у нас вообще было очень мало случаев поговорить друг с другом, — твердо ответил он. — Да если бы и так, не знаю, сделал бы я это или нет. Зачем? Чтобы дать тебе повод разрушить все, что ты создала за эти годы? У тебя была прекрасная работа в Нью-Йорке, студия на Сорок второй улице, друг, который учился, если не ошибаюсь, на актера, потом второй, тот, что выставлял свою чудовищную мазню в Квинсе, и ты его бросила как раз перед тем, как сменила работодателя и прическу, или, может, в обратном порядке?

— Откуда ты все это знаешь?

— Видишь ли, если моя жизнь тебя никогда не интересовала, то я, представь себе, старался следить за твоей.

Энтони устремил на дочь долгий взгляд, затем направился в гостиную.

— Ты его распечатал? — спросила она отца, когда тот переступал порог.

— Я никогда не позволял себе читать твою корреспонденцию, — не оборачиваясь, ответил он.

— Но ты его сохранил?

— Оно в твоей комнате — я имею в виду ту комнату, которую ты занимала, когда еще жила дома. Я положил его в ящик твоего письменного стола; мне показалось, что именно там оно и должно тебя ждать.

— А почему ты не сказал мне об этом, когда я вернулась в Нью-Йорк?

— А почему ты выжидала целых шесть месяцев, прежде чем позвонить мне по возвращении в Нью-Йорк, Джулия? Да ты и позвонила-то лишь тогда, когда догадалась, что я заметил тебя в окне той аптеки в Сохо. А может, после стольких лет отсутствия и полного молчания ты хоть немного соскучилась по мне? Если ты думаешь, что в нашем поединке я всегда был в выигрыше, то жестоко ошибаешься.

— Значит, для тебя это было поединком, игрой?

— Не хотелось бы так думать: в детстве ты обожала ломать свои игрушки.

И Энтони положил на кровать Джулии конверт.

— Оставляю его тебе, — добавил он. — Я, конечно, должен был сказать это раньше, но ты лишила меня такой возможности.

— Что это? — спросила Джулия.

— Наши билеты на самолет до Нью-Йорка. Я заказал их у портье сегодня утром, пока ты спала. Как я уже сказал, я предвидел твою реакцию и полагаю, что наше путешествие на этом и закончится. Одевайся и собирай вещи. Встретимся в холле, мне еще нужно оплатить счет.

И Энтони вышел, тихо прикрыв за собой дверь.

Автотрасса была забита машинами, и такси свернуло на улицу Святого Патрика. Но и здесь было не лучше. Шофер предложил выехать на шоссе 720 — оно чуть дальше, зато потом можно срезать по бульвару Рене Левека. Адаму было плевать на маршрут, лишь бы поскорей добраться до места. Водитель вздохнул: его клиент может нервничать сколько влезет, дорога от этого свободней не станет. Они приедут минут через тридцать, а может, и меньше — лишь бы пробиться в город, а там, бог даст, будет полегче. Подумать только, некоторые считают, что таксисты нелюбезны с клиентами… И он прибавил звук в радиоприемнике, чтобы положить конец разговору.

Вдали показалась верхушка башни делового центра Монреаля; значит, и отель уже совсем близко.

Повесив сумку на плечо, Джулия пересекла холл и решительно направилась к стойке портье. Тот бросил дела и поспешил ей навстречу.

— Мадам Уолш! — воскликнул он, раскинув руки. — Месье ожидает вас на улице; лимузин, который мы заказали, чуточку запаздывает, пробки сегодня в городе ужасные!

— Спасибо, — сказала Джулия.

— Я очень огорчен, мадам Уолш, что вы так преждевременно нас покидаете; надеюсь, тому виной не качество обслуживания в нашем отеле? — осведомился он, скорбно глядя на нее.

— Ваши круассаны бесподобны! — соврала Джулия не моргнув глазом. — Только прошу вас, запомните наконец, что я «мадемуазель», а не «мадам»!

Она вышла из отеля и поискала глазами Энтони — он ждал на тротуаре.

— Машина сейчас подойдет, — сказал он. — Ага, вот и она.

Рядом с ними остановился черный «линкольн». Перед тем как выйти и усадить пассажиров, шофер нажал кнопку, поднимавшую задний багажник. Джулия открыла дверцу и села на заднее сиденье. Пока швейцар укладывал в багажник вещи, Энтони обошел машину спереди. Рядом раздался громкий гудок: какое-то такси проехало буквально в нескольких сантиметрах, едва не сбив его с ног.

— Ну что за люди, не смотрят куда идут! — выругался шофер, остановив машину во втором ряду перед отелем «Сен-Поль».

Адам протянул ему несколько долларовых купюр и, не дожидаясь сдачи, бросился к вращающимся дверям. Назвав свое имя портье, он спросил номер комнаты мадемуазель Уолш.

На улице черный лимузин ждал, когда такси, загородившее ему дорогу, соблаговолит отъехать. Однако таксист увлекся пересчетом денег и не думал торопиться.

— Очень сожалею, но месье и мадам Уолш уже покинули отель, — ответила регистраторша.

— Месье и мадам Уолш? — повторил тот, особенно напирая на слово «месье».

Портье поспешил подойти к Адаму.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, месье? — проникновенно спросил он.

— Скажите только одно: моя жена действительно провела эту ночь в вашем отеле?

— Ваша жена? — переспросил портье, бросив взгляд на улицу через плечо Адама.

Лимузин все еще не отъехал.

— Мадемуазель Уолш!

— О да… мадемуазель этой ночью была здесь, но она уехала.

— Одна?

— Я не думаю… я не видел, чтобы ее кто-то сопровождал, — ответил портье, совсем сбитый с толку.

Концерт автомобильных гудков перед отелем заставил Адама оглянуться.

— Месье! — окликнул его портье, стараясь отвлечь его внимание от улицы. — Может быть, вам угодно перекусить?

— Ваша служащая сказала мне, что месье и мадам Уолш покинули вашу гостиницу, иными словами, их было двое! Так она была одна или не одна? — упорно допытывался Адам.

— Наша служащая просто ошиблась, — заявил портье, метнув на помощницу яростный взгляд, — это не удивительно, у нас столько клиентов… Месье угодно кофе или, может, чаю?

— Давно она уехала?

Портье снова исподтишка глянул на улицу. Черный лимузин наконец выруливал со стоянки. Проводив его глазами, портье облегченно вздохнул.

— Мне кажется, довольно давно, — ответил он. — У нас превосходные фруктовые соки! Позвольте проводить вас в зал, где завтракают, сегодня вы мой гость!

Во время полета они ни слова не сказали друг другу. Джулия упорно смотрела в иллюминатор.

Сидя в самолете, я каждый раз высматривала в гуще облаков твое лицо, пыталась представить себе твои черты в этих туманных, клубившихся в небе завихрениях. Я написала тебе сто писем, и получила сто писем от тебя по два за каждую неделю. Мы поклялись друг другу встретиться снова, как только я найду для этого средства. В перерывах между занятиями я работала, чтобы накопить денег и когда-нибудь вырваться к тебе. Я служила официанткой в ресторанах, билетершей в кино, даже раздавала рекламные проспекты, и все мои усилия преследовали одну-единственную цель — в одно прекрасное утро прилететь в Берлин, в тот самый аэропорт, где ты будешь меня ждать.

Сколько ночей я засыпала, вспоминая о том, как мы смеялись, гуляя по улицам серого города! Твоя бабушка иногда говорила мне, когда ты уходил, что не годится так неистово верить в нашу любовь. Что она долго не продлится. Что слишком многое разделяет нас — меня, девушку с Запада, и тебя, парня с Востока. Но всякий раз, как ты возвращался и обнимал глядела на нее из-за твоего плеча и улыбалась ей в святой уверенности, что она ошибается. Когда отец силой усадил меня в машину, которая ждала под окнами, я выкрикивала твое имя, я хотела, чтобы ты меня услышал. И в тот вечер, когда в новостных передачах объявили о «несчастном случае» в Кабуле, где погибли четверо журналистов, в том числе один немец, я сразу почувствовала, что речь идет о тебе, и у меня кровь застыла в жилах. Я потеряла сознание прямо в ресторане, за старенькой деревянной стойкой, где в ту минуту протирала бокалы. Диктор сообщил, что ваша машина подорвалась на мине, оставленной советскими войсками. Судьба как будто решила снова поймать тебя в свои сети, не дать насладиться свободой. Газеты не входили в подробности этой истории — четыре жертвы, и всё, этой информации миру было вполне достаточно, а все остальное — имена погибших, их жизни, близкие, которых они навсегда покинули, — уже не имело значения. Но я знала, знала, что тем немцем был ты. И мне понадобилось целых два дня, чтобы разыскать Кнаппа, два дня, в течение которых я и крошки не смогла проглотить.