Идеаль - Бегбедер Фредерик

2

Как тебе известно, милый мой теолог, всякий раз, когда меня глючит, я наношу визит Иисусу Христу. Этот человек служит мне противоядием. Поскольку ты — достойный его представитель, я на все готов, чтобы тебе исповедаться. Не волнуйся, я не хочу жертв. Конечно, мне становится лучше, когда я преклоняю колени рядом с тобой, церковь — это мой ксанакс. Христос у тебя за алтарем очень красиво освещен. Все эти бесконечные свечи радуют мне сердце. Думаешь, Мессия правда отдал за нас жизнь, как чеченский смертник? Прекрати принимать то гневный, то ошалелый вид. Мы все знаем, что Христос плохо кончил. Да, ты прав. Он воскрес. Вот ты и догадался, почему я здесь. Мне бы так хотелось пойти по его стопам. Не одним же мусульманам мучениками быть. Говоришь, христиане, прыгавшие в ров со львами, никого больше за собой не тащили? Ну, так пора с этим покончить: я буду первым смертником-католиком, взорвавшим православный храм! Христос Акбар! Гоп-ля bum!!

Сиди тихо, о патриарх. Ты обязан дослушать меня. А то я превращу храм Христа Спасателя на Водах в Граунд Зеро на Москве-реке. Ты же прекрасно понимаешь, что если вызвать милицию, она, не колеблясь ни минуты, газанет фентанилом по верующим, которые находятся сейчас под твоими сводами, или пойдет на штурм с огнеметами. Правда, взорвать тут все я в любом случае успею. Лучше внемли терпеливо моей исповеди, а затем отпусти мне грехи и дай уйти с миром. Получив Лену Дойчеву, я навсегда исчезну из твоей жизни, клянусь. Ведь православная религия предусматривает прощение грехов? Умоляю, не оставь без внимания мои стоны, я всего лишь паршивая овца, приникшая к твоим ногам. Поверь, все останутся целы и невредимы, если СМИ подхватят мои призывы и белокурая чеченка, выигравшая в Петербурге «Aristo Style Contest», покажет кончик своего курносого носа. Пока мы тут с тобой говорим, Лена принимает душ в какой-нибудь точке нашей планеты и мыло медленно стекает по ее груди, это черт знает что такое. Я пришел сюда, чтобы попросить прощения и воззвать о помощи.

Постой, мне срочно нужна еще одна дорожка для взлета, Париж — Владивосток с посадкой в Новосибирске… Дорогой, я уменьшил кокс,[89] вауууу! Главное, не завязывать с этой мерзостью, а то — пиши пропало! Ты уверен, что не хочешь попробовать? О, святая непорочная ноздря! Тем хуже для тебя, my Lord. Я нюхаю, потому что мне так легче говорить. Давай вернемся к истокам моей ссоры с Леной, и ты будешь терпеливо слушать меня, потому что твоя работа состоит в том, чтобы любить жизнь и оберегать ее. Я тебя понимаю: я тоже частенько хватался за жизнь как за соломинку. После сорока кажется, что все происходит с тобой в последний раз. Разменяв пятый десяток, ведешь себя по-другому. Будь мне лет на двадцать меньше, я, может быть, тут бы сейчас не стоял. Я уже говорил — до знакомства с Леной я считал себя эмоциональным калекой. Когда тебя воспитывают разношерстные няньки и отцы на час, быстро научаешься ни к кому не привязываться. В юности девушки не особенно обращали на меня внимание. Сегодня я нарасхват — это входит в мои профессиональные обязанности. Секрет любви мне неведом. В смысле альтруизма я урод. Мне не повезло, я не встретил твоего Господа, да и никого другого, увы, тоже встретить не удавалось — до недавнего времени. Такова печальная участь богатых стран: там уже давно никто не интересуется ближним своим. Вы в России, возможно, этого еще не поняли, но наша цивилизация больше не основывается на желании — злоупотребив им, она его уничтожила. То, что мы называем индивидуализмом, я долго принимал за свободу. Но теперь я знаю: свобода ведет только к бессилию наедине с плазменным экраном, к самоубийству в ванной комнате со сверкающими зеркалами. Свобода, какая еще свобода? Свобода подрочить, глядя на свое отражение? Ни от кого не зависеть?

Слишком мы эту свободу переоценили. Свобода — это очередная ложь, иллюзия, утопия! Что такое индивидуализм — великая победа философии Просвещения или пришествие самого нарциссического одиночества в истории человечества? Ваша свобода — ровесница Лены. Свобода в России еще подросток. Но дело в том, что людям насрать на то, свободны они или нет, и ты это знаешь лучше, чем кто бы то ни было, — смысла жизни им за глаза довольно.

Лена решила, что я с ней буду обращаться как со всеми остальными давалками, которые описали ей меня как сексуально озабоченного монстра. Черт возьми, ну как я мог над ними сжалиться, если они не внушали мне даже симпатии? Когда никого не любишь, терять нечего. Это не нигилизм, а капитализм. Цивилизация неженок и трусов, System ментов, где все друг друга боятся. В Париже, помню, я утешался тем, что вещал по телику о сочувствии к невзгодам бедных государств. Я надеялся, что по сравнению со страданиями обездоленных мои собственные страдания покажутся мне смехотворными. Подсознательно я решил поселиться тут не для того, чтобы охотиться за свежей плотью, а чтобы выяснить наконец, человеческое я существо или нет. Я же держал Россию за страну третьего мира, набитую битыми «ладами». (Знаешь русский анекдот: «Что находится на последней странице инструкции к автомобилю „лада“? — Расписание автобусов».) Но очень быстро я обнаружил, что ничего не понимал в этой стране. Я прочел ваших писателей, изучил историю и религию, но только теперь начинаю прозревать правду: вы в таком же дерьме, как и я, просто вы с этим смирились. Вы мечтаете о том, чтобы, не работая, выиграть в казино или проснуться в один прекрасный день владельцем газоперерабатывающего комбината или нефтяных месторождений, как Михаил Прохоров и пушкинский старик, которому золотая рыбка подарила дворец. Вы ирреалисты, как сказал бы Пьер Меро.[90] Выбирая между богатством и свободой, вы предпочли первое. Мне бы следовало родиться русским, в вашей неразумной стране, а не в Беарне, на моей планете, втиснувшейся между горами и океанами. На вилле «Наварра» я чувствовал себя как россияне в России: когда-то это был мой дом, а теперь — нет.

У вас я общался только с богачами, потому что моя работа заключалась в поиске красивых женщин, а красивые женщины тусуются только с состоятельными мужчинами, которые не разъезжают на «ладах». В Москве проживает 280 ООО долларовых миллионеров, это мировой рекорд, так что есть из кого выбирать. Вот в чем состоит секрет хорошего скаута: самый прямой путь к рассаднику отпадных девушек пролегает через дружбу с миллиардерами. Спасибо им — я наконец понял, что деньги убивают любовь, и хоть о ней и говорят на приемах, по достижении определенного уровня жизни любовь невозможна. Короче, я считаю, что любви больше нет и что условия, необходимые для ее возникновения, уже никогда не соберутся воедино в нашей потерявшей невинность цивилизации. Как влюбиться в России, когда за романтизм тут пришлось так дорого заплатить? В 1991 году похоронили не только Союз Советских Социалистических Республик, но и человеческое легковерие. Провал коммунизма породил невозможность ангажированности, не важно, в какой области — в политике или в личной жизни. Этот разгром затронул не только Россию, но и весь мир. Гедонизм — идеология людей, потерявших надежду. Все химеры отныне нам заказаны. Глобализация превратила нас в безропотных и отчаявшихся технопотребителей. Любовь — запретная мечта, как и все прочие мечты, за исключением револьверного кредита. XXI век никогда не оправится от осмеяния лиризма.

Заткнись, сделай одолжение, святоша хартофилакс, видишь мой большой палец? Стоит мне опустить этот рычажок, и все возвратится в прах. Dostali! Я прошу тебя просто выслушать мою историю, а потом мы вместе позовем Лену, при посредничестве СМИ. Увидев свое имя рядом с моим на первых полосах ежедневных газет и в телевизионных выпусках новостей, она вернется… а если не вернется, мы умрем вместе, какая разница? Чего нам терять. У меня уже течет из носу, я плачу наркотическими слезами. Ты убил меня в Петербурге… Ах, Петербург, Петербург! Вот так повторишь несколько раз это слово — прямо стихи получаются. У меня щемило сердце, когда я слушал Ленин рассказ о ее детстве, казалось, она вспоминает мои юные годы без отца, и бесконечное одиночество, и вечно печальную мать… Жизнь Лены переплелась с моей. Как бы то ни было, сегодня все живут моей жизнью. Похожее детство объединяет нас, хорошо бы слились и наши судьбы. Русские уверяют, что надо жить в Москве и умереть в Санкт-Петербурге, по-моему, я это и сделал, разве нет?

Лену я полюбил вопреки ее красоте. Уверяю тебя, меня привлекла не столько ее внешность, сколько отчаяние, и лучезарное смущение, и еще то, что она стыдилась своей ослепительности. Я всегда считал, что нет ничего эротичнее на свете, чем юная блондинка, вся из себя, которая произносила бы всякие отстойные фразы типа: «Привет, как тебя зовут?» Недоступная девочка в цвету — в прозрачном топике на лугу, под бесконечно длинными белыми девственными облаками или в ночной рубашке бебидолл на продавленном диване. Что может быть эстетичнее желтых волос на бледно-сером фоне? Но, должен признать, мне нравилось кичиться ею. Мне хотелось щеголять рядом с ней, купаться в ее отсветах, ловить брызги ее величия, подбирать крохи, упавшие со звезды. Я ждал, пока она заразит меня. Как и все комплексанты, я жаждал отираться поблизости от красоты и благоговеть перед ней. Я наслаждался, бродя в молочных сумерках по питерским улицам рядом с таким потрясающим созданием. Видели бы вы рожи парней, которые попадались нам навстречу! Я тащился от их ненависти. Особенно если это были французы! Глядя на Лену, они мысленно падали ниц, потом их взгляды обращались в мою сторону, и в это мгновение, заметив, что я держу ее за руку, они желали мне смерти. Чужие взгляды заводили меня, когда я попытался ранним вечером, после прогулки по Петергофу, заняться с ней любовью в 403-м номере гостиницы «Европейская». Вообще-то я думаю, что все парни, любящие красивых женщин, — гомики. Трахаясь, они воображают на себе взгляды посторонних мужиков. Когда выходишь в свет с очень красивой женщиной, любовью с ней занимаешься тоже в коллективе. Все остальные ее воздыхатели торчат в вашей спальне, наблюдая вместе с тобой, как она раздевается, и их присутствие добавляет пикантности ее жестам. Я слышу, как они шепчут мне: «Давай, Октав, трахни ее за нас за всех. За тех, кому она никогда не достанется. От нашего имени». Да, я занимался сексом с женщинами, думая о мужчинах. Бодлер ошибся: педерасту по вкусу любить не умных, а самых прекрасных женщин мира. Вот чем объясняется мое оглушительное фиаско в ту ночь: слишком сильно на меня давили. Я воображал, как меня освистывают три миллиарда мужиков. Никогда я так не потел от стыда, а виагры при себе не оказалось. Короче — туши свет.