Птица колибри зимы не боится - Любимова Алена

Я улыбнулась и сказала:

— Знаешь, Ярик, раз уж я скоро стану твоей родственницей, разрешаю тебе официально называть меня просто Катей.

— Спасибо, — в третий раз повторил он, однако за весь вечер Катей меня так и не назвал.

Нарезая салат, я размышляла о том, что случилось и чего втайне давно боялась. Правда, я думала, что произойдет это не так скоро. Моя маленькая сестренка собралась замуж! Сестренка, которую я вырастила буквально с пеленок и которая до сих пор для меня была абсолютным ребенком.

К горлу подступил комок, и я пониже склонилась над разделочной доской, чтобы эти двое, с хохотом накрывавшие на стол, не дай бог, не заметили моего состояния. Моя сестренка выходит замуж! Господи, почему так рано? Я чувствовала себя так, словно мне неожиданно отсекли руку, после чего бодренько объявили: «Ничего страшного, ваша рука уже взрослая и самостоятельная и вполне может обходиться без вас!» Она без меня! А я без нее? А кстати, где они собираются жить? Я полагаю, у нас? Или у Ярика? Нет, не хочу, чтобы Оля уезжала к Ярику! Неизвестно еще, как его родители к ней отнесутся. Слезы закапали из моих глаз в салат. Я представила себе, как обижают и унижают мою сестренку. Обязательно буду настаивать, чтобы они жили здесь, со мной.

Однако в следующий же миг и такая перспектива мне совсем не понравилась. Всю Ольгину жизнь мы прожили с ней вдвоем. У нас здесь, так сказать, бабье царство. А теперь тут всегда будет Ярик. Значит, я даже не смогу утром раздетой пройти в ванную. И нижнее белье при нем не постираешь. Неловко как-то, чтобы он любовался на мои трусы и лифчики. Тем более, большинство их у меня отнюдь не новые. Надо срочно купить новые! Хотя сейчас наверняка не до нового белья — деньги на свадьбу потребуются. И хоть я отнюдь не Рокфеллер, в лепешку расшибусь, но докажу Яриковым родственникам, что сын их не Золушку в дом привел. Мы с Ольгой не хуже других живем. Но все равно: придется теперь постоянно быть в напряжении. И перед телевизором теперь не развалишься, как хочешь и в чем угодно. А этим летом, к примеру, такая жара стояла. Я вообще дома голая в мокрой простыне сидела. Теперь больше точно не посидишь.

Мне стало до того горько, словно весь смысл моего земного существования зиждился на двух вещах — утром входить голой в ванную, а жарким летом сидеть, завернувшись в мокрую простыню.

— Катерина! Мама Катя! Очнись! Что с тобой? — отвлек меня от унылых размышлений голос сестры. — Пожалей этот несчастный помидор! Ты и так уже его в пюре изрубила.

— Действительно. Простите, задумалась. — Я смущенно счистила с доски в салатницу помидорный сок.

— И сотри трагизм с лица! — потребовала Ольга. — По-моему, сегодня никто не умер. Наоборот, на твоих глазах рождается новая семья.

— Так сказать, ячейка российского общества, — с серьезным видом подхватил Ярик и запихнул в рот скатанный в шарик мякиш белого хлеба.

— И от тебя я, Катька, никуда не денусь, — подхватила Ольга.

— Значит, здесь жить собираетесь?

— Если ты имеешь в виду эту квартиру, то, конечно, нет, — откликнулась Ольга.

— Зачем мы будем вас стеснять? — подхватил Ярик и засунул в рот второй хлебный шарик.

— Тем более, если рядом, на одной лестничной площадке, моя собственная квартира, — снова заговорила Ольга.

— Но… — я растерялась.

Они, оказывается, уже все распланировали. Соседняя квартира действительно принадлежит Ольге. Но сейчас она занята.

— Оля, но она сдана. Там люди живут.

— Мы ведь не завтра собираемся пожениться, — спокойно принялась объяснять она. — А в конце июня. После сессии. Распишемся. Сыграем свадьбу. Потом на медовый месяц уедем. До конца июля. Да и в августе в городе торчать нечего. Поживем у Ярика на даче. Так что, если ты сейчас жильцов предупредишь, они за пару-тройку месяцев уж точно себе что-нибудь другое найдут. И мы не будем выглядеть хамами, как другие, которые иногда в двадцать четыре часа жильцов выставляют.

— Оля, боюсь, мы все равно будем выглядеть хамами, — покачала головой я. — Договор-то у нас с ними до конца года.

— Несущественно, — отмахнулся Ярик. — Поверьте мне как будущему юристу. У вас форс-мажор. Тем более, вы их за целых два месяца об этом предупреждаете.

— Но они ведь, наверное, тоже жизнь рассчитывали, планы строили.

Я мигом поставила себя на место молодой семьи, которая у нас снимала квартиру, и мне стало их искренне жаль: