Главный приз - Волчок Ирина

А может быть, для нее это и на самом деле ничего особенного? В смысле — может быть, она тут каждый день со всякими Гиви целуется. А он, Виктор, семнадцать дней, как идиот, танцует на задних лапках вокруг да около. Да еще из-за каждого пустяка комплексует: ах, как бы Юлия не обиделась! А эта Юлия может преспокойненько проторчать полдня в своей каюте, и плевать ей, что люди волнуются.

Что к завтраку не вышла — это ладно, это с ней и раньше раза три случалось. Но что сегодня опять за капитанским столом обедала — это уже демонстрация. Интересно, демонстрация чего — независимости, что ли? Может быть, не так уж безразличен ей его вчерашний поцелуй, если сегодня весь день она явно прячется…

Все, хватит теорий. Что он, в самом деле, трясется, как восьмиклассник перед первым свиданием. И нечего вздрагивать каждый раз, как только кто-нибудь упоминает ее имя…

— Алан, что ты сказал?

— Я сказал: ты второй коньяк пьешь, — повторил Алан, глядя на Виктора чуть ли не подозрительно. — Я удивился. Что-то случилось?

— Нет, ты что-то про Юлию сказал. — Виктор нерешительно заглянул в бокал и с отвращением сделал еще один глоток.

— Юлия выиграла двести долларов в рулетку. А Кэт проиграла пятьсот. — Алан отобрал у него бокал и поставил на стойку бара. — Мы в казино были. Хотели идти с тобой. Кэти тебя не нашла… Ты поссорился с Юлией?

— С какой стати? — не очень натурально удивился Виктор. — Ничего я не поссорился. Ты мне лучше скажи: почему это, когда Катьке что-нибудь принести-отнести надо, особенно если что потяжелее, так она меня обязательно находит? А как в казино — так меня сразу нигде и нет!

— Кэти искала, — возразил Алан. — Потом сказала: «Наверное, у него свидание, не будем мешать». И Юлия сказала: «Правильно, не надо мешать…»

— Катька что, при Юлии про свидание ляпнула? — ужаснулся Виктор.

— Она… да. Это было нельзя?

— Да при чем тут свидание! Да какие у меня могут быть свидания?! Да что же это Катька несет что попало?! — заорал Виктор.

— Не могут быть свидания? — преувеличенно удивился Алан. — А почему?

Алан над ним смеется, вот что. Все над ним смеются. И правильно делают, он это вполне заслужил. Наверное, и Юлия над ним смеется.

Все, хватит. На дворе не семнадцатый век, между прочим. И какой бы классной дамой она ни была, но, по крайней мере, тоже уже не школьница. Не говоря о том, что замуж она выходила вообще десять лет назад. И семнадцать дней — вполне достаточный срок, чтобы… чтобы что? Не важно. Выясним. Вот прямо сейчас пойдем и выясним.

— Алан, я очень пьяный? — Виктор встал, вытянулся во весь рост и расправил плечи.

Алан с интересом посмотрел на него, потом вынул из кармана монету и подбросил ее высоко и немножко в сторону. Виктор метнулся, выхватил монету из воздуха и довольно кивнул:

— Я не очень пьяный… Скажи Катьке, чтобы она меня не искала.

— Кэти пошла спать, — сообщил Алан, поднимаясь. — Я тоже пойду спать. Уже поздно.

— Очень верное решение, — одобрительно отозвался Виктор. — Спокойной ночи. Правда, как поздно уже…

Всю дорогу до ее каюты он почти бегом пробежал. Потому, что нынче вам не семнадцатый век. И потому, что мы уже взрослые люди. И потому, что если она забыла, как он вчера ее поцеловал, так он сейчас напомнит. И уж на этот раз заставит ее как-нибудь отреагировать.

Перед дверью ее каюты он простоял столбом минут пять, прежде чем решился постучать. Юлия открыла сразу, даже не спросив, кто это приперся в полночь. Будто ждала кого-то. Наверняка не его — вон как удивилась.

— Ты? — Юлия стояла перед ним, машинально поплотнее стягивая полы своего необъятного желтого халата и не обнаруживая ни малейшего желания позволить ему войти.

— А ты кого-то другого ждала? — Виктор шагнул через порог, заставляя ее отступить, закрыл за собой дверь и повернул ключ в замке.

Она с непроницаемым лицом проследила за его действиями, помолчала и спокойно сказала:

— Я думала — Катя пришла. Она обещала, и я ее жду. Катя сейчас придет.

— Не придет. — Виктор пошел к ней, протягивая руки и неотрывно глядя в ее глаза, краем сознания отмечая, что вид у него сейчас совсем не тот, что может вызвать доверие и симпатию, но уже ничего с собой поделать не мог, потому что Юлия была перед ним в свободном халате и с полураспущенной косой, с черными-черными круглыми глазами, с нежными розовыми губами, сложенными в неодобрительную гримаску. — Катька не придет. Она давно спит. Все спят… А ты почему не спишь?

Она, кажется, не слушала его и все отступала и отступала от его рук и его взгляда, но не такой уж большой оказалась ее самая большая на теплоходе каюта, и Юлия наконец наткнулась на край кровати, невольно села и вдруг испуганно сказала:

— Ты зря пришел.

— Разве? — Виктор опустился перед ней на пол, обхватил руками ее ноги и уткнулся лицом в ее колени. — Ты так не думаешь… Скажи, что ты так не думаешь, Юлия.

— Что ты хочешь? — Она попыталась оттолкнуть его голову, а он тут же поймал ее руку губами.

— Тебя. Давно. Неужели не ясно?

— Это мне ясно. — Юлия говорила очень спокойно, но он слышал, как трепыхается ее сердце — почти с той же сумасшедшей скоростью, что и его собственное. — Мне все ясно. Неясно одно — зачем?

— Не знаю. И знать не хочу. — Виктор быстро поднялся, потянул Юлию за руки, заставляя тоже подняться, и жадно обнял ее, крепко прижимая к себе, отыскивая губами ее губы, нашаривая ворот ее халата и переставая вообще что-либо соображать и ощущать, кроме головокружительного ощущения ее тепла, вкуса и запаха.

Юлия вдруг забилась в его руках, возмущенно замычала и сильно толкнула его в грудь сжатыми кулаками. Виктор оторвался от ее губ, но из рук не выпустил, наоборот — обнимал все сильнее, совершенно не замечая ее сопротивления и бормоча что-то даже самому себе непонятное.

— Ты пьяный! — с трудом переводя дух, крикнула Юлия. — От тебя водкой пахнет!

— Нет. — Виктор запустил пальцы в ее волосы, придерживая ладонью ее затылок, и попытался опять поймать губами ее мягкие горячие губы. — Это не водка… Это коньяк… Чуть-чуть, граммов пятьдесят.

— Вполне достаточно, чтобы родить дебила, — зло сказала Юлия, отчаянно выкручиваясь из его рук.

— Родить? Нет, ты не бойся. — Виктор облегченно засмеялся, решив, что понял причину ее сопротивления. — Никакого ребенка не будет… Я предусмотрел… то есть…

Юлия сильно укусила его в плечо, отчаянно рванулась и сумела-таки вырваться. Она даже не отступила от него ни на шаг, стояла почти вплотную — растрепанная, в полураспахнутом халате, с черными мрачными глазами — и улыбалась. Это была очень надменная и очень злая улыбка.

— Предусмотрел, значит, — сказала она чужим голосом, брезгливо разглядывая Виктора. — Ну-ну. Предусмотрительный… Не будет, значит, ребенка… А тогда зачем вообще все это?..

— То есть как… — Виктор никак не мог прийти в себя и все думал только о том, как опять обнять ее и закрыть ей рот своими губами, чтобы не было всяких лишних слов, на которые что-то отвечать нужно. Не в том он сейчас состоянии, чтобы вести осмысленный диалог. — Ты что — обиделась? Ну да, не очень романтично… Многие женщины не хотят детей… Тем более — вот так, случайно… Я просто подумал, что ты беспокоишься. А, черт! Юлия! Что происходит?

Она стояла перед ним с неподвижным лицом, запахивала халат, туго завязывала пояс и, похоже, думала уже совершенно о чем-то другом, о чем-то далеком и никак с ним, Виктором, не связанном. Потом повернулась и пошла к столу, принялась искать что-то в ящиках, уже совершенно не обращая на Виктора внимания, вообще будто не замечая его, будто забыв о нем…

— Юлия, — растерянно позвал он. — Ты на меня сердишься? Я тебя чем-то обидел?

Она обернулась, скользнула по нему отсутствующим взглядом, задвинула один ящик стола, выдвинула другой и снова принялась что-то искать.

— Ты иди, — наконец равнодушносказала она, не отрываясь от своего жутко важного занятия. — Ты иди себе, пока трамваи ходят. Может, не все еще спать легли — найдешь кого-нибудь.

— Не уйду. — Виктор опять шагнул к ней, лихорадочно придумывая способ, как все исправить. Знать бы еще, почему все так неудачно получилось… — Юлия, ты не можешь вот так со мной… То есть ты должна была знать, как я к тебе отношусь…

— И как же ты ко мне относишься? — Она смотрела на него так, будто спросила что-нибудь вроде «который час».

— А ты не догадываешься? — Виктор вдруг почувствовал себя так, будто его спросили, который час, а он у себя часов не обнаружил.

— Догадываюсь. — Юлия вздохнула, помолчала и нетерпеливо сказала: — Ты все-таки уходи, наконец. Я спать хочу, а мне еще много сделать надо.

И он ушел. Злой, раздраженный, обиженный, абсолютно ничего не понимая и клятвенно пообещав себе больше никогда, никогда, никогда не только не подходить к этой Юлии ближе чем на сто метров, но даже и не смотреть в ее сторону, даже и имени ее не упоминать. И очень хорошо, что осталось всего несколько дней до конца этого плавания. У него еще почти целый месяц свободный, и в Москве он найдет кого-нибудь получше. Какую-нибудь жизнерадостную дурочку, не обремененную пуританским воспитанием. Хорошо бы, если бы веселая дурочка оказалась полненькой блондинкой с короткой стрижкой.