Охота на овец - Мураками Харуки

Замечательное чувство – садиться в поезд дальнего следования без багажа. Словно, выйдя из дому прогуляться, вдруг попадаешь в искривленное пространство-время – и оказываешься в кабине пикирующего бомбардировщика. И больше уж нет ничего. Ни визитов к зубному, расписанных на неделю в календаре. Ни проблем, громоздящихся на столе в ожидании твоего прихода. Ни всех этих «общественных отношений», из которых рискуешь не выпутаться до конца жизни. Ни фальшивой приветливости на физиономии для завоевания доверия окружающих... Все это я на какое-то время просто посылаю к чертям. Все, что остается – эти старые теннисные туфли со стоптанными подошвами. Только они – и ничего больше. Уж они-то накрепко приросли к ногам – ошметки неясных воспоминаний о другом пространстве-времени. Ну, да это уже не страшно. Такие воспоминанья запросто изгоняются парой банок пива и сэндвичем с ветчиной.

Вот уже четыре года я не появлялся в Городе. Четыре года назад я приезжал уладить некоторые, так сказать, «чисто бюрократические формальности» по поводу моего брака. Поездка, однако же, вышла бессмысленной: оказалось, что только я находил свой вопрос «чисто бюрократическим»; все остальные вокруг почему-то так не считали. Ну, то есть – обычное несовпадение взглядов. То, что для одного человека уже закончилось и представляется «делом прошлым» – другому таким не кажется. Вот и все, казалось бы – и ничего особенного. Но в этом малом и скрывается самое главное. Чем дальше в будущее прочерчивать линии несовпадающих взглядов – тем шире будет зазор несовпадения между ними. С тех пор у меня больше нет «моего города». Нет места, куда возвращаться... При одной мысли об этом на душе полегчало. Никто не жаждет со мною встречи. Я никому не нужен – и никто не надеется, что может быть нужен мне. После двух банок пива я на полчаса заснул. Проснувшись же, обнаружил, что прежнее ощущение свободы и легкости тела исчезло. В окне – словно вдогонку за убегающим поездом – пепельно-серая туча стремительно обволакивала небо, грозя вот-вот пролиться затяжным июньским дождем. Под небом этим, куда ни глянь, тянулся один и тот же скучный пейзаж. С какой бы скоростью ни ехал поезд – от скуки не убежать. Наоборот: чем выше скорость – тем глубже вязнет душа, как в болоте, в бездоннейшей скукотище. Собственно, в этом и заключается главный принцип Скуки Как Она Есть.

Молодой, лет двадцати пяти клерк в кресле рядом со мной практически не шевелился, с головой погрузившись в чтение «Кэйдзай Симбун»¹². Темно-синий летний костюм без единой морщинки и черные туфли; белая сорочка – только что из химчистки. Я уставился в потолок вагона и закурил. Чтобы как-то убить время, я попробовал подсчитать в уме, сколько песен записали «Битлз» на пластинках. Дойдя до семидесяти трех, я застрял. Интересно, сколько насчитал бы сам Пол Маккартни?...

Понаблюдав за тем, что творилось в окне, я снова уставился в потолок. Итак, мне двадцать девять. Еще полгода – и канет в Лету третий десяток лет жизни. Ничего, абсолютно ничего после себя не оставившее десятилетие. Во всем, что нажито, ценности – ни на грош; все, чего я добился, не имеет ни малейшего смысла. Если что и осталось со мною в итоге – так лишь эта самая Скука... Что же было тогда, сначала, – чего я сейчас не помню? Ведь было же, безо всяких сомнений. Что-то трогало мою душу – так же, как души других людей... И вот в итоге это «что-то» потеряно безвозвратно. Я сам решил потерять его – и оно потерялось. Но кроме этого – кроме того, чтобы выпустить все из слабеющих рук, – что еще оставалось делать?

Ведь, по крайней мере, я выжил... Конечно, лучший индеец – это мертвый индеец.

Но мне во что бы то ни стало понадобилось жить дальше.

Зачем?

Рассказывать байки каменным стенам?

Чушь собачья.

– Какого черта ты остановился в отеле? – удивился Джей, когда я вручил ему спичечный коробок из отеля с телефоном на этикетке. – У тебя же здесь дом!

– Это уже не мой дом, – ответил я.

Джей не стал ни о чем расспрашивать.

Я выстроил перед собой три тарелки с закуской, выпил с полкружки пива и только потом протянул ему через стойку письма Крысы. Вытерев ладони полотенцем, Джей наскоро пробежал глазами оба послания – и затем, уже медленнее и вдумываясь в слова, перечитал все сначала.

– Хм-м-м!... – протянул он с интересом. – Значит, живой еще, сукин сын?

– Жив-здоров, как видишь!... – сказал я и отхлебнул еще пива. – Слушай, я побриться хочу. Дашь станок и крем для бритья?