Бегство от волшебника - Мердок Айрис

Это был своего рода ритуал: оба брата развязывали узел ее волос, сидели рядом с ней какое-то время, и только потом один из братьев вставал и покидал комнату. Стефан начал вынимать шпильки. Роза открыла глаза.

Ян лежал, положив голову ей на колени. Он смотрел на нее, и его взгляд, устремленный вверх, был взглядом демона.

— Сколько поцелуев ты приготовила для меня? — спросил он. — Я хочу много, много. Стефана ты всегда целуешь больше, чем меня.

Она увидела, как сверкнули его зубы. Должно быть, это была улыбка. Задумчиво поглядев на него, она коснулась его лба. На любовные речи одного брата она никогда в присутствии другого не отвечала, да они и не ждали от нее ответа. Стефан вытащил последнюю заколку, и волосы упали ей на грудь. Ян ухватился за пряди обеими руками и потянул вниз, к себе под руку. Стефан прижался к Розиной спине, губами касаясь ее шеи. Все трое закрыли глаза, и какая-то дремота будто охватила их. Они замерли, дыша еле слышно.

И вдруг произошло что-то странное. Старуха, скрытая в своей норе, издала протяжный крик, и в этот же миг вспышка синеватого света озарила комнату. Братья вскочили, Роза закричала в ужасе. Она тоже поднялась, и секунду они стояли как вкопанные. Потом Ян подбежал к матери. Старая женщина сидела на постели и быстро что-то говорила по-польски. Подошел Стефан; оба брата застыли, прислушиваясь. И тут они начали перебрасываться словами тоже на польском языке, а потом Стефан стремительно выбежал, но тут же вернулся, тряся головой. Оба побледнели, и было видно, что они очень встревожены.

— Что случилось? Что это? — спрашивала Роза. Ян повернулся к ней и взял за руку. Потом обнял ее.

— Ничего, Роза, — успокоил он. — Что-то с электричеством. Обратимся к хозяину завтра. — И больше они ничего не сказали.

Стефан достал бутылку, и все трое выпили крепкого вина. Роза дрожала и тревожно смотрела то на одного, то на другого. Прошло немного времени, и она сказала, что ей надо идти домой; братья не стали возражать. Они молча провели ее до остановки. По пути она вспоминала во всех подробностях минувший эпизод, в котором, теперь она это чувствовала, таилась какая-то ужасная угроза; и все же, как она ни старалась, не могла понять, что же случилось и чего именно она боится.

7

Нина, портниха, жила в очень высоком доме, в районе Челси. Анетта сейчас шла к ней; это было утро следующего дня. Весенняя погода оказалась так хороша, что Анетта решила проделать пешком весь путь от Кампден Хилл-сквера и в настоящий момент приближалась к нужному ей дому. Девушка шла быстро, широкими шагами, а то и вовсе пускалась бегом. На ходу она так размахивала руками, что время от времени даже задевала ими прохожих. Анетта чувствовала собственную стройность, утонченность, свежесть, и взгляды прохожих, смотрящих на нее, а затем, когда она проходила, оборачивающихся ей вслед, подтверждали это. Она стремилась вперед, и грудь ее наполнялась предощущением блаженства, таким сильным, что она буквально задыхалась и зажмуривала глаза.

Нина слыла хорошей портнихой, с вполне умеренными ценами. Когда Анетта собиралась в Англию, Марсия, не мыслившая жизни без личной модистки, сказала дочери: «Отыщи себе хорошую портниху, но не слишком дорогую. Я имею право тратить много денег на наряды, но ты, jeune fille,^[12] нет. Обратись к Розе. Она тебе посоветует». Роза порекомендовала Нину, и Анетта осталась довольна. Нина была скромна, терпелива, спокойна, а в том, что касалось работы, проворна, наделена пониманием изящного и неистощима на выдумки. Анетту однажды посетила мысль, что из Нины могла бы получиться прекрасная камеристка; и она тут же представила себя в роли богатой путешественницы, объезжающей Европу в сопровождении Нины, исполняющей роль доверенной служанки. Но это были фантазии, не более, к тому же Нина по-прежнему оставалась для Анетты загадкой. Хотя эта маленькая портняжка вела себя по отношению к девушке безукоризненно, той временами казалось, что на самом деле Нина испытывает к ней самую настоящую неприязнь.

Анетта относила Нину к прослойке, как она выражалась, «беженцев откуда-то». Нина говорила с очаровательным и вместе с тем загадочным иностранным акцентом. Анетта заговаривала с ней на немецком, на французском, но всякий раз Нина вежливо, но решительно отвечала по-английски и более ничего не объясняла. Это была женщина небольшого роста, со смуглой кожей и темными прямыми волосами, покрашенными в блондинистый цвет. Руки у нее были покрыты густыми темными волосками, которые она тоже осветляла, и вся она была похожа на какого-то маленького игрушечного зверька. Анетте всегда хотелось ее погладить. Девушка никак не могла также понять, сколько лет Нине. А знать возраст того или иного человека Анетте было необходимо, потому что только после этого она определяла, куда этого человека поместить относительно себя. Что касается Нины, Анетта постоянно колебалась и в конце концов решила, что той может быть лет двадцать девять. Эта неуверенность смешивалась с другими сомнениями, отчего в ее отношениях с Ниной, таких радушных, неизменно присутствовал легкий оттенок тревоги. В глубине души Анетта относилась к Нине со смесью покровительственности, боязливости и презрения. Она не могла избавиться от чувства, что Нина такая мелкая не только снаружи, но и внутри, удивляясь собственным подозрениям, невесть откуда взявшимся. Прежде она ни о ком так не думала. Такого рода мысли были новы для нее и вместе с тем неотвязны.