Медленной шлюпкой в Китай - Мураками Харуки

— Очень красиво пострижено, — повторила женщина, глядя на лужайку.

Я тоже посмотрел. Действительно, красиво.

Она вынула из кармана горсть всякой всячины и отделила мятую купюру в десять тысяч иен. Не очень старую, но уж больно мятую. Ей лет четырнадцать-пятнадцать. Я поколебался, но понял, что лучше не отказываться, и принял деньги.

— Спасибо, — лишь сказал я.

Казалось, женщина хочет добавить что-то еще. Только не знает, с чего начать. Поэтому она просто смотрела на пустой стакан в правой руке. Затем опять перевела взгляд на меня.

— Если снова решишь заняться стрижкой лужаек, непременно позвони. Хоть когда.

— Хорошо, — ответил я. — Непременно позвоню. А вам спасибо за сэндвичи и выпивку.

Она буркнула то ли «ага», то ли «пока», повернулась ко мне спиной и направилась в дом. Я завел пикап, настроил радиоприемник. Часы показывали четвертый час.

По пути, чтобы стряхнуть с себя дрему, я подъехал к придорожному ресторанчику и заказал колу и спагетти. Спагетти оказались жутко невкусными, я осилил только половину. Хотя какая разница — все равно есть не хотелось. Стоило официантке с болезненным цветом лица убрать со стола посуду, как я задремал прямо на пластиковом стуле. Ресторанчик был пуст, от кондиционера веяло прохладой. Дремал я недолго и никаких снов не видел. Сам сон казался мне сном. Но когда я открыл глаза, солнце палило слабее. Я выпил еще один стакан колы и расплатился полученной десяткой.

На парковке я сел в машину, не вставляя ключ в замок, выкурил сигарету. На меня разом навалилась какая-то мелкая усталость. Выходит, устал я все-таки очень сильно. Решив пока никуда не ехать, я развалился на сиденье и выкурил еще одну сигарету. Казалось, что все эти события произошли в далеком-предалеком мире. Когда смотришь в бинокль с обратной стороны, все видится на редкость четко и неестественно.

«Ты слишком много от меня требуешь, — писала подруга, — но я не считаю, что кому-то от меня что-либо нужно».

Все, что требую я, так это аккуратно стричь лужайки, — подумал я.

Сначала пройтись газонокосилкой, после чего сгрести траву бамбуковыми граблями, и уже затем подравнивать ножницами. Только и всего. У меня это получается. Потому что чувствую: я должен это делать.

— Разве не так? — вырвалось у меня вслух. Ответа не последовало.

Минут через десять ко мне подошел администратор ресторана — поинтересоваться, что со мной случилось.

— Немного закружилась голова, — ответил я.

— Еше бы, такая жара. Может, принести воды?

— Спасибо, теперь все в порядке

Я выехал с парковки и направился на восток. По обеим сторонам дороги тянулись разные дома, с разными садами, и разные люди жили каждый своей жизнью. Сжимая руль, я наблюдал за окружающим пейзажем. За спиной громыхала на выбоинах газонокосилка.

С тех пор я ни разу не стриг лужайки. Вот заведу себе дом с участком, тогда и буду стричь. Но мне казалось, что это будет еще нескоро. Но даже тогда я однозначно буду стричь лужайки очень аккуратно.

Август 1982 г.

Ее песик в земле

За окном лил дождь. Он продолжал лить уже три дня. Монотонный, безликий и нудный дождь.

Дождь пошел почти одновременно с моим приездом сюда. Просыпаюсь на следующее утро — а он идет. Ложусь вечером спать — а он все продолжается. И так три дня подряд. Дождь ни разу не прекращался. Хотя нет. На самом деле, может, и прекращался. Но если предположить, что он прекращался, то лишь в те минуты, когда я либо спал, либо отвлекался. По крайней мере, всякий раз, когда я смотрел на улицу, он продолжал идти, и не думая переставать. Открываю глаза — а он льет.

В каком-то смысле дождь — это чистой воды частный эксперимент. Иными словами, бывает так, что сознание вращается вокруг дождя, но одновременно и дождь вращается вокруг сознания. Простите, если кому-нибудь эта фраза покажется смутной. В такие минуты у меня в голове каша, и я перестаю понимать, к какой стороне относится тот дождь, который я сейчас наблюдаю. Но это уж слишком личное переживание. В конечном итоге, дождь — это просто дождь.

На утро четвертого дня я побрился, причесался и поднялся на лифте в столовую на четертом этаже. Прошлой ночью я в одиночестве пил виски, и теперь в животе было неспокойно. Завтракать не хотелось, но что делать вместо этого, придумать я не мог. Я сел за столик возле окна, раз пять пробежал глазами меню и, смирившись, заказал кофе и омлет. Пока не принесли еду, курил, разглядывая пейзаж за окном. Вкус табака не чувствовался. Видимо, накануне я все-таки перепил.