Выкрикивается лот 49 - Пинчон Томас

– Разумеется, далеко не каждый способен заставить работать эту машину, – продолжал вещать Котекс, увлекшись любимой темой. – Только люди, обладающие даром. «Чувствительные», как их называет Джон.

Эдипа опустила очки на кончик носа и захлопала ресницами, надеясь кокетством замаскировать свое любопытство:

– Как по-вашему, я достаточно чувствительная?

– Хотите попробовать? Можете написать Джону. Он знает лишь пару человек, обладающих особым чутьем. И возможно, даст вам шанс испытать себя.

Эдипа вынула записную книжку и открыла ее на странице, где был скопирован символ и сделана приписка: «Должна ли я проецировать Вселенную?»

– Ящик номер пятьсот семьдесят три, – сказал Стэнли.

– В Беркли?

– Нет. – Голос прозвучал неожиданно резко, и Эдипа недоуменно взглянула на Котекса, который, словно по инерции, успел добавить: – В Сан-Франциско, там нет… – И только тут поняв, что совершил ошибку, пробормотал: – Он живет где-то возле Телеграф-стрит. Я перепутал адрес.

Эдипа решила воспользоваться его оплошностью:

– Значит, адрес ПОТЕРИ не действует. – Она произнесла ПОТЕРИ как слово «потери». Лицо Котекса застыло, словно маска недоверия.

– Надо говорить П. О. Т. Е. Р. И., – поправил он. – Это сокращение, а не «потери», и вообще лучше не будем об этом.

– Я видела это слово в женском туалете, – призналась Эдипа. Но Стэнли Котекс больше не желал откровенничать.

– Забудьте о нем, – посоветовал он и, открыв книгу, сделал вид, что не замечает Эдипу.

Однако Эдипа вовсе не собиралась ни о чем забывать. Она могла поспорить, что в конверте, на котором Котекс машинально рисовал рожок, постепенно становившийся для Эдипы символом ПОТЕРИ, было послание от Джона Нефастиса. Или от такого же таинственного корреспондента. Стать такой подозрительной ее заставил не кто-нибудь, а Майк Фаллопян, член Общества Жирного Питера.

– Этот Котекс наверняка член какой-то подпольной группировки, – сказал Фаллопян, когда они встретились несколько дней спустя, – группы людей, которые, судя по всему, имеют психические отклонения. Но, с другой стороны, стоит ли их обвинять в том, что они несколько ожесточились? Ведь как все происходит. В школе им, как и нам, пудрили мозги Мифом о Великом американском изобретателе: Морзе изобрел телеграф, Белл изобрел телефон, Эдисон изобрел электрическую лампочку, Том Свифт^[64] изобрел то да се. У каждого изобретения один автор. Ребята подрастают, находят работу, и тут им приходится письменно отказаться от всех своих прав в пользу такого монстра, как «Йойодин»; их подключают к какому-нибудь «проекту», включают в «группу по решению задачи» или в «команду» и тем самым низводят до уровня полной анонимности. Никто и не требует от них изобретений – только выполнения скромной роли в конструкторском ритуале, подробно расписанном в каком-нибудь руководстве проектировщика. Как, по-вашему, можно чувствовать себя в этом кошмаре? Разумеется, они стараются как-то общаться, поддерживать друг с другом связь. Себе подобных они узнают сразу, при первой же встрече. Может, такая встреча случается раз в пять лет, но они все равно мгновенно чувствуют друг друга.

Метцгер, который в тот вечер тоже пришел в «Предел», был не прочь поспорить.

– Вы все настолько правые, что ничем не лучше левых, – возразил он. – Как вы можете выступать против корпорации, которая вынуждает сотрудника отказаться от патентных прав? На мой взгляд, приятель, это сильно смахивает на теорию прибавочной стоимости, да и говорите вы как марксист.

Чем пьянее они становились, тем бессвязнее делался их типично южнокалифорнийский треп. Эдипа пребывала в мрачном расположении духа и в спор не ввязывалась. В «Предел» она пришла не столько из-за встречи со Стэнли Котексом, сколько из-за прочих откровений: ей чудилось, будто уже начинает прорисовываться некая структура, связанная с доставкой почты.

На дальнем берегу озера в районе Лагун Фангосо была установлена бронзовая мемориальная табличка, надпись на которой гласила: «5 этом месте в 1853 году десяток служащих компании «Уэллс, Фарго»^[65] отважно сражались с бандой мародеров в масках и в таинственной черной форме. Об этом стало известно со слов почтового курьера, который был единственным свидетелем бойни и умер вскоре после этого события. Подтверждением его слов был лишь крест, начертанный на земле одним из погибших. И по сей день личности жестоких убийц окутаны тайной».