День счастья — завтра - Робски Оксана

— Потому что все они у тебя белые? — бесстрастно спросила психолог, и было непонятно: хорошо это или плохо.

— Да нет. Просто они одни сохли на батарее, я и взяла их. Чтобы в шкаф не лезть.

Я представила себе батарею, на которой сохли белые трусы Горы. Огромные, с домиком.

Я такие в «Рамсторе» видела. Представила себе эту батарею в моей гостиной. Ужас.

— Вот тебе задание. Каждое утро ты должна три минуты уделять выбору белья. Через пару дней увеличить время до пяти минут. Примеряй, снимай, смотри на себя в зеркало, делай что хочешь, но пять минут выбирай себе белье.

Гора послушно кивнула.

— Когда ты научишься тратить на выбор белья минут по десять, все остальные проблемы покажутся тебе незначительными.

Я не могла понять, издевается она или говорит серьезно.

Гора взяла ручку и на маленьком листочке записала: «5 минут. Лучше — 10».

— Кстати, ты никогда не пробовала перенести своего мужчину через лужу?

Гора недоуменно посмотрела на психолога.

— Попробуй, — кивнула та, — думаю, тебе это понравится.

— А какое вы напишете для меня заключение?

— А как ты сама считаешь?

Гора на минуту задумалась. Потом уверенно произнесла:

— Закомплексованная. Но исполнительная.

— Еще?

— Дикая. Но надежная.

— Вот так я и напишу.

Мне она понравилась. Гора. Вернее, они обе. До этого я имела очень слабые представления о работе психологов и психотерапевтов. И то со слов моей подруги Насти. В десятом классе она в очередной раз поссорилась с мамой. И попыталась отравиться. Наглоталась, по-моему, седуксена.

Мама вызвала «скорую». «Скорая» сказала, что в таких случаях они обязаны везти девочку в психиатрическую больницу. Был конец перестройки. Но уже тогда давали взятки. Настина мама не дала. Настю увезли. Лечили в основном сульфой. Я увидела ее через месяц, из окна такси, ковыляющую по нашей улице. Я выбежала ей навстречу. Она говорила медленно и ни о чем.

Только пару раз ухмыльнулась озорно и лукаво — так, как только она умела. Как будто дважды в непроницаемой маске образовались трещинки.

Я привела Настю домой. На диване лежал журнал. То ли «Пионер», то ли какой там был? Не помню уже. Настя села, машинально открыла журнал. В нем была напечатана повесть. Про войну. Неплохая повесть. Я помню, мне нравилась.

По ней еще фильм сняли. Настя начала плакать.

Горько и безудержно. Я никогда не забуду ее мокрое от слез лицо.

Оказывается, им в психиатрической с 16.00 до 17.00 обязательно читали отрывок оттуда.

И они все должны были коллективно плакать.

Сработал рефлекс — прочитав несколько знакомых строк, Настя расплакалась.

Вот такое лечение. Маме, кстати, пришлось выкупать в психдиспансере ее личное дело, чтобы Настя могла поступить в институт. Туда психов раньше не брали. Не знаю, как сейчас.

Гора диктовала психологу какие-то свои анкетные данные, и я подумала, может, спросить ее про мои страхи? И подавленное состояние?

Не посоветует ли она и мне трусы мерить?

Я мысленно представила этот разговор.

«Вы знаете, меня по утрам мучают страхи. Я боюсь непонятно чего. Это, наверное, депрессия. Может, мне таблетки какие-то попить?»

«Давно это у вас началось?»

«Да нет, может, пару месяцев…»

«Что этому предшествовало?»

«Да ничего».

«Страхи проходят?» 

«Да». 

«Когда? После чего?»

«После того, как я понюхаю кокаин».

Ведь действительно. Может, вообще эта депрессия из-за кокаина?

Я вдруг очень ясно осознала, что так оно и есть.

Замкнутый круг.

Я сама себе психолог. Надо поменьше нюхать.

***

Тамара не вышла на работу. Я позвонила ей домой.

— Я не смогла… — промямлила она в трубку.

— А завтра сможете? — спросила я так, как спрашивают душевнобольных: мягко и заранее подготовившись к тому, что ответ может быть неадекватен.

Тамара была моей домработницей два года.

У меня к ней, в общем-то, претензий не было.

— Да, смогу, — ответила она неуверенно.

— Я вас жду.

Не перевозить же мне Славу с дачи?

Надеюсь, она завтра выйдет.

Громко хлопнула входная дверь. Она у нас по-другому не может закрываться.

Рома, наверное. Явился. Я схватила первую попавшуюся губку и принялась самозабвенно тереть кухонный шкаф.

Рома застыл в дверном проеме.

Я сдула с лица прядь волос. Так Тамара всегда делала.

Терла шкафчик, не обращая внимания на Рому. «Знай наших!»