Потерянный среди домов - Гилмор Дэвид

– Все в порядке.

И. неожиданно, словно бы ниоткуда, у меня появилось странное желание разразиться слезами, прямо здесь, как ребенок. Это было слышно по моему голосу, он стал дрожащим.

– Не слишком – то хорошо пугать мальчишку вроде тебя.

– Все в порядке, папа.

– Хочешь обратно?

– Мне и здесь хорошо, – сказал я.

Он медленно повернул лодку по ветру.

Мы проехали еще немного; потом он заглушил мотор почти до полной остановки.

– У нас кое-какие проблемы, Саймон. И нужно, чтобы ты помог мне их решить.

– Здорово. А что такое?

– Семейные дела. Я не уверен, что мы сможем полностью удержать ситуацию.

– Что за ситуацию?

– Ну, когда вы двое в школе. И два дома. Я думаю, нам придется кое от чего отказаться.

– От чего, например?

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить. Что ты думаешь насчет того, чтобы продать дом?

– Какой дом?

– Городской.

– Ничего себе, это не очень хорошая идея. Мне нравится то место.

– Ты, конечно, останешься в школе. Сохранишь своих друзей и все такое. Ты просто станешь пансионером.

– Пансионером?

– Да. В этом ничего плохого нет, не так ли? Я был пансионером, твой дядя Том был пансионером. Далеко не каждый живет на расстоянии улицы от места учебы.

Место учебы. Мне не понравилось, как это звучит. В этом было что-то раздражающее, в самом тоне отцовского голоса, и я почувствовал, как нервность возвращается. Теперь следовало быть по-настоящему осторожным. Когда кем-то напуган в детстве, то все еще боишься его, даже после того, как вырос, даже после того как стал больше, чем он. Я чувствовал, как этот старый страх возвращается, словно секунду или две назад он собирался наорать на меня или дать мне по уху. И даже несмотря на то что я теперь мог уклониться это не имело значения. Я чувствовал себя словно я все еще малыш и знакомая большая черная тень надвигается на меня.

– Я чересчур взрослый, чтобы становиться пансионером, разве не так?

Я не уверен, что смогу к этому привыкнуть.

– Ну, тебе придется, – сказал он. И что-то в том, как он это произнес, достало меня, вся эта краткость, словно я был просто надоедой. Вся эта чушь о том, что – бы перейти в место, полное чужаков, и все это знают, когда тебя заставляют каждое воскресенье ходить в церковь и разрешают только три свободных воскресенья в семестр. Я хочу сказать, что это было похоже на чертову тюрьму в сравнении с жизнью обычного ученика.

– Именно об этом ты хотел со мной поговорить?

– Не только.

– Нам стоит обсудить это.

– Мы и обсуждаем.

– Звучит так, как будто ты уже принял решение. Он фыркнул.

– Ну, я не думаю, чтобы у нас был какой-нибудь выбор.

– Значит, по-настоящему мы это не обсуждаем. Я хочу сказать, не имеет значения, что я скажу.

– Ну конечно имеет.

– Но есть ли у меня право голоса?

– У нас недостаточно денег для двух домов, Саймон.

– Значит, у меня нет права голоса.

Я отвернулся. Мы продвигались вперед в молчании.

– Может быть, нам стоит вернуться, – сказал он. – Я не думал, что ты будешь таким эгоистичным.

– Эгоистичным? – переспросил я. В ту же секунду, как прозвучит это слово, эгоистичный, понимаешь, что тебя просто-напросто собираются послать к черту. Я чувствовал, что меня несет куда-то, где я никогда не был раньше, но в любом случае не с ним вместе. – Ты вытаскиваешь меня сюда, чтобы якобы поговорить, а когда я не соглашаюсь с тобой, желаешь вернуться.

Он посмотрел на меня несколько изумленно.

– Я не собираюсь становиться пансионером. Если ты это со мной проделаешь, я убегу. Вот увидишь.

На долю секунды у меня мелькнула мысль выпрыгнуть из лодки.

Некоторое время мы двигались вперед, не глядя друг на друга. Наконец, глубоко вздохнув, он сказал:

– Мне очень жаль, если ты думаешь, что я – плохой отец.

– Так я и думаю.

Шум мотора.

Помню, как пару лет тому назад он и мой брат поспорили из-за лодки, из-за того, чтобы на ночь снимать амортизаторы. И Харпер держался до конца, говоря, хорошо, пусть так и будет, но это не всегда необходимо, зависит от погоды. Старик злился все больше, но не потому, что был прав, а потому, что ему противоречили, и он двинулся в сторону Харпера, словно собирался ударить его; только Харпер стоял на месте, глядя старику в глаза, и бросал ему вызов, их груди почти соприкасались, меня едва не хватил удар от возбуждения. Был даже момент, когда старик подал назад – он знал, что не может давить дальше, что ему ничего другого не остается, как только ударить Харпера, но если бы он это сделал, не исключено, что Харпер дал бы ему пинка под зад прямо в гостиной. Он сделал мину, как будто проглотил что-то действительно мерзкое на вкус. И я помню, как подумал: гм, игра пошла по-новому.