Отойти в сторону и посмотреть - Соломатина Татьяна Юрьевна

Славина жена хлопочет у плиты. Заваривает чай.

Вскоре возвращается и сам Слава. Сообщает, что всё в порядке – мне везёт. Сват собирается выезжать сегодня в ночь. И не возражает против попутчицы. «Язва» его, мол, покобенилась. Но как узнала, что да как, так, вроде, и ничего. Так что кушай спокойно, а потом отдыхать – моя тебе уже постелила. В машине-то особо не выспишься. Рукомойник у крыльца. Удобства в саду, увидишь, там дорожка идёт. А мне машину ещё надо на базу отогнать, ну и там, то да сё…

От простыни чуть уловимый запах сена, цветов и дёгтя. На экране закрытых век, чуть подсвеченном белизной комнаты, чередуясь с плывущими пятнами, кругами и полосками, проявляются какие-то странные пейзажи, контуры лиц, и лишь однажды вспыхивает долина, залитая голубым светом незнакомого солнца. Усталость и покой, как родные сестра с братом, навоевавшись за день, затихают, обняв друг друга за плечи…

К вечеру приезжает сват – Николай – «со своей язвой». Нина оказывается вполне миролюбивой молодой женщиной. Задорной и неглупой, на первый взгляд. А вот Николай… Эх, мужская солидарность! Есть такие мужички – от них ощущение, как от кучи хлама в углу. Выбросить жалко – и приткнуть больше некуда.

Прощаюсь со Славой и его милой женой. Оставляю московский телефон, мол, если что – остановиться негде или город показать – всегда буду рада. Заставляют взять деревянный лоток черешни – жёлтой, моей любимой – и персиков кулёк «в дорогу». Сват, конечно, гундит, мол, места нет, но потом пристраивает «к своей». А «своего» у него набрано столько, что бедная «копейка» грозит прилечь пузом на асфальт.

В общем, отбываем.

Останавливаемся каждые вёрст триста – баллоны проверить, масло. И двигателю дать передохнуть-остынуть. По нужде. Да перекусить сухомяткой. Не́чего особенно рассказывать.

После ночи Нина всё больше глазеет по сторонам. Только «ох» да «ах», да «у нас не так». А ближе к Москве и вовсе замолкает. Устали все. Да и большие города у тех, кто мало с ними знаком или не знаком вовсе, вызывают реакции в виде тихого почтительного трепета или ярмарочного скоморошества, что в данном случае одно и то же. И призвано скрыть подсознательный страх путешественника, оказавшегося в мире иных правил и традиций. Иной культуры. Культуры, в которой вопрос, с какой стороны разбивать яйцо, остаётся актуальным со времён Гулливера и по сей день.

Черешню оставляю, под предлогом, что неудобно нести. Николай за дорогу все уши прожужжал, что в Москве черешня – валюта лучше водки. С ней он, мол, всё что хочет достанет.

С Ниной расцеловываемся, как старые подружки. Телефон тоже оставляю. Не очень хочется, но так правильно. Макс давно ещё рассказывал, что на карельских да мурманских дорогах, если у тебя что в пути приключилось, не надо, как у нас, скакать да руками махать-голосовать, пока какой-нибудь пенсионер от скуки к обочине не примет поинтересоваться. Первый же, кто бы ни ехал, остановится. Будь ты с машиной закипевшей или так – пешим ходом. Северяне знают толк в жизни. Может, и не добрался бы Ломоносов до столицы, коли не было бы такого понимания и взаимовыручки у северных людей. У них всегда есть нечто большее, что объединяет, кроме слов и правил, – голод и стужа…

Спасибо вам, Николай. Спасибо вам, Нина. И Славе с Ларисой привет от меня и спасибо. До свидания! И здравствуй… Москва!

Москва ли это? Высадили чёрт-те где – в Кузьминках. Автобаза, мол, где-то здесь или склад, гостиница на Юных Ленинцев… так и не поняла. Ну, Кузьминки и Кузьминки. Метро, оно тем и хорошо – где бы ты ни был и куда бы ни собирался – всё рядом. Такой город. А кто запамятовал – советую прокатиться до Симферополя и обратно на беременной черешней и персиками «копейке». Тогда маршрут Ждановская–Кунцево – как из передней на кухню пройти покажется.

К Максу – на Колхозную. Там, где-то во дворах Колокольникова переулка. Глаза вспомнят. Ещё не поздно… Хотя, «поздно – не поздно»! О чём я думаю?! О времени? О времени, которого, может быть, уже нет. Но если не будет этого странного времени, у меня не будет чего-то значительно большего. Чего-то, без чего время, чем бы оно ни являлось и каким бы ни представлялось, – просто тиканье метронома на пыльном пианино, долгие вечера бабьего лета, осенний пожар клёнов и бесконечная седая промозглость зимы… Откуда я это знаю?.. Не знаю. Бегом в метро! Вдруг что-то напутано, перевёрнуто, и он уже уехал? Где искать, как нагнать?..