Домик на Юге - Трауб Маша

– Люди меняются…

– Только не такие!

– Какие – такие?

– Неужели ты до сих пор не поняла? Они эгоисты. Что твоя Татьяна – эгоистка, плевать хотела на ребенка, что дед с бабкой. Ущербные они, понимаешь? У них отсутствует та часть души, которая отвечает за родственные чувства.

– Да при чем тут родственные чувства?

– При том. Они что делают? Живут в свое удовольствие. А если есть ребенок – сама знаешь, – от всего отказаться нужно. Про себя забыть. Начисто. А они не хотят. Эгоисты.

– Я поеду, – решительно сказала Тамара.

– Как хочешь. Только без меня. Я не сдержусь, все им выскажу.

Тамара поехала. Люся, устав с дороги, в доме бабушки и дедушки, где нельзя было ничего трогать, раскапризничалась. Не хотела ни есть, ни играть. Плакала, что хочет домой к своим игрушкам. Тамара видела, что Елизавете Ивановне они в тягость. Та морщилась от детского плача и нытья, пила таблетки от головной боли. Через два часа Тамара поняла, что пора уходить. Елизавета Ивановна их не задерживала. Ей нужно было ехать в пансионат к Илье Петровичу.

– Она им не понравилась, – сказала мужу Тамара, когда они вернулись домой.

– Она что – игрушка? Или мебель? Что значит – нравится, не нравится?

– Люся раскапризничалась у них.

– Ну и что? Она устала. Имеет право.

– Такое ощущение, что они ей чужие. Люся ведь даже не похожа ни на бабушку, ни на дедушку. Ильи Петровича, кстати, не было. Не смог из пансионата приехать.

– Девочка на себя похожа. Я тебя предупреждал. Только зря промоталась и ребенка измучила.

С тех пор обе стороны ограничивались телефонными разговорами.

Люся много думала о своей семье. Только об этом и думала, если уж честно. Ей нужно было понять, почему она жила с тетей и дядей, даже неродными. Как так получилось? Объяснения тети Тамары ее не устраивали, и Люся придумала свою легенду и со временем поверила в то, что придумала.

Люся считала, что ее мама на самом деле умерла и от нее это скрывают. Ведь не могла же мать ее бросить, в самом деле! Именно поэтому ее взяла тетя Тамара, которой, как считала девочка, были нужны только деньги. Какие деньги? Большие, очень большие. Ведь ее бабушка с дедушкой очень богатые люди, и у них в Москве три квартиры, четыре машины, и все эти годы они посылали деньги тете Тамаре. Для Люси. Но тетя Тамара забирала их себе.

Только в одном Люська была права – Елизавета Ивановна и Илья Петрович действительно были состоятельными людьми. Но ни копейки Тамара от них не видела. Она не просила, они не предлагали. Тамара знала, что Елизавета Ивановна любит путешествовать, а Илья Петрович коллекционирует холодное оружие. Знала, что если попросит денег, то ей не откажут. Но унижаться и клянчить? Нет, лучше не надо. Лучше пусть помогут, когда девочка вырастет, – институтом, квартирой, работой. Это важнее.

Когда Люсе исполнилось четырнадцать, Тамара в разговоре с Елизаветой Ивановной заикнулась о будущем ее внучки.

– Пусть доучится у вас, в своей школе, – ответила Елизавета Ивановна. – А в Москву приедет поступать в вуз. Мы ей поможем.

Тамара была очень рада. Значит, она правильно рассудила, и бабка с дедом Люсю не оставят, а помогут, когда действительно нужны будут серьезные материальные вложения. С другой стороны, Люся была, мягко говоря, непростой девочкой, и деньги были нужны не в будущем, а сейчас. Нет, сейчас же.

Они жили не бедно. Не шиковали, но и на сухом хлебе не сидели. На крупные покупки копили, но все необходимое у Люси было.

Тамара заметила, что раньше Люся была равнодушна к одежде. А тут вдруг превратилась в шмоточницу. Если Тамара отказывалась покупать ей новые джинсы или юбку, девочка по два дня могла молчать и обижаться. Но даже если Тамара покупала, Люська все равно ныла – дешевка, не такое, как хотелось, ей не в чем ходить…

Тамара часто видела Люсины вещи на Галке. Сначала молчала – она в подростковом возрасте тоже менялась одеждой с подружкой. Но потом возмутилась – Люся с Галкой не менялась одеждой, а дарила ей то, что только вчера было куплено.

– Люсь, а почему твои джинсы на Гале? – спросила как-то Тамара.

– Мои джинсы, что хочу, то и делаю, – огрызнулась Люся.

– Мне казалось, ты их очень хотела, – напомнила Тамара.

– Хотела, а потом расхотела. Они мне разонравились.

– Тогда надо было сдать в магазин.

– Зачем? Галке нравятся.

– Но я не могу одевать еще и Галю!

– Тебе что, жалко? Может, Галке ходить вообще не в чем? – тут же начала скандалить Люся.

– Я только прошу, чтобы ты бережнее относилась к своим вещам и нашему семейному бюджету.

– Ой, да заберу я эти джинсы. Только отстань от меня! – закричала Люся.

Люся сидела у Галки дома и рассказывала про жадность тетки.

– Да меня мать вообще бы убила! – отозвалась Галка. – Тетя Тамара у тебя очень добрая.

– Ты ничего не понимаешь.

– А я бы с тобой местами поменялась. Ну, чтобы меня воспитывала не мать, а тетя с дядей. Да они на тебя дышать боятся.

– Ты дура, Галка. Ничего не понимаешь. Сравнила – родную мать с теткой.

– А ты к ним цепляешься из-за ерунды. Да если бы я себя так вела, меня мать избила бы и из дому вышвырнула. А с тобой цацкаются.

– Дура…

Люся схватила джинсы и выскочила из квартиры подруги. «Никто меня не понимает, – повторяла она по дороге домой. – Все идиоты, придурки».

Беременность оказалась неожиданностью для Тамары. Она уже и не думала и не мечтала о том, что у нее еще может быть ребенок. Женя был счастлив. Люся превратилась в монстра.

Женя покупал для Тамары фрукты, Люся съедала все, не оставляя ни яблочка. Она выбрасывала витамины и таблетки, но говорила, что не видела, не знает. Или врала, что таблетки упали и рассыпались, а она их только подмела и выбросила. Когда тетка просила что-то сделать, Люся делала вид, что не слышит.

– Люся, имей совесть, – просил дядя Женя. – Ты же девушка, будущая женщина, мать.

– У меня не будет детей! – орала Люська. – Никогда! – И захлопывала дверь перед носом дяди Жени.

– Люся, допрыгаешься, возьму ремень и отхожу, – грозил Женя.

Но девочка знала, что ей ничего не будет. Тетя Тамара с дядей Женей слишком хорошо помнили, что она – не родная дочь, и поэтому не позволяли себе даже подзатыльника. Только однажды Тамара не выдержала и ударила Люсю по губам. Она зашла в комнату позвать Люсю ужинать. Та, как всегда, висела на телефоне – болтала с Галкой.

– Выйди из моей комнаты, – сказала Люся.

И тут Тамара не сдержалась. Подошла, вырвала трубку, шваркнула ее об пол и залепила Люсе по губам.

– Не смей со мной так разговаривать, – заикаясь сказала Тамара.

Люся притихла. А Тамара весь вечер пила валокордин и ночью не спала – корила себя за то, что ударила бедную девочку. Ведь та ничего особенно не сказала. Всегда так говорила, и Тамара пропускала это мимо ушей. А тут вдруг на нее что-то нашло.

У Тамары был уже большой срок. Она тяжело ходила – живот огромный, да и прибавила много. Почти двадцать килограммов. Женя задерживался на работе. Тамара зашла в душ, помылась и поняла, что без помощи не может вылезти.

– Люся, Люся, – позвала Тамара.

Как ни странно, девочка откликнулась и просунула голову в дверь.

– Дай мне руку, пожалуйста, – попросила Тамара. – Помоги вылезти из ванны.

Люся подошла и протянула руку. Тамара успела перекинуть через бортик только одну ногу, когда Люся руку отпустила. Тамара от неожиданности потеряла равновесие и рухнула на пол. Люся увидела, как на белом кафельном полу появилась кровь. Тетка лежала и не двигалась. Вид крови и то, что тетка потеряла сознание, испугали ее по-настоящему. Она не думала, что все так будет. Хотела просто… просто… сделать гадость. Люська кинулась к телефону и вызвала «скорую». Тамару увезли – преждевременные роды.

С работы пришел дядя Женя, увидел в ванной следы крови и плачущую Люсю.

– Что случилось? Тебе плохо? Где Тамара?

Первое, о чем он подумал в тот момент, – Люсю изнасиловали.

– Я не хотела, чтобы так… – сказала, плача, Люся. – Я не думала, что она…

– Что? Что ты сделала?

– Тетя Тамара упала. Ее увезли в больницу. Это я виновата. Я руку вырвала.

– Что ты такое говоришь?

– У нее роды раньше времени начались, – рыдала Люся. – Врач сказал.

Женя не дослушал, выскочил и поехал в больницу. Врач подтвердил – Тамара поскользнулась в ванной и упала. Они делают все возможное.

Женя вернулся домой. Люся уже вытерла кровь, но продолжала плакать. И тут у него сдали нервы. Со всего маху он залепил Люське пощечину – от бессилия, злости и непонимания – почему эта девочка, которую они любили, как родную, так себя ведет, так поступает. Люся ойкнула и схватилась за щеку, продолжая тихонько плакать.

Тамара родила девочку – маленькую, худенькую. Правда, они с Женей хотели мальчика – помощника, опору. Но после случившегося было уже все равно – главное, что ребенок здоров.