Слабая женщина, склонная к мелонхолии - Волчок Ирина

Иногда выдавались дни, когда ни одного ребенка в доме не было. Ася ощущала смутное беспокойство. Что там у них случилось? Почему детей не приводят? Надо позвонить, сбегать, узнать, все ли в порядке… Потом спохватывалась: да все у них в порядке — потому и не приводят. Успокаивалась. Но все равно скучала. Привыкла уже, что в доме должны быть дети. Постоянно.

Из постоянных первым появился Митька, четыре года назад. Его из дальнего района привез тете Фаине совсем чужой мужик, никому не родня. Даже тетя Фаина не сумела установить хоть какие-нибудь родственные связи. Правда, может быть, потому, что просто не успела. Мужик торопился, ему вообще в другой город уже надо было ехать, а он и так сколько времени потерял, отыскивая дом, куда его попросили довезти пацана. Кто попросил? Да Валентина, кто же еще. Со вторым развелась, за третьего собралась, вот ведь баба неуемная… А пацан третьему не нужен. Зачем кому-то чужой ребенок? Да и второму не нужен, потому что и второму чужой. Валентина за своим третьим на севера куда-то поехала. Не бросать же сына в пустом доме? Тем более что этот пустой дом — в пустой деревне. Ну, в почти пустой. В двух-то домах еще живут. Так, доживают. Старики одинокие. Им чужой пацан — дело неподъемное. Вот Валентина и решила отправить сына к родне. Все душа поспокойней будет. Нашла провожатого, попросила по дружбе: отвези, мол, сотню дам. Что ж не отвезти, если все равно мимо ехать… Так что принимайте гостя, а вот его вещички, а вот его документы, а вот еще и деньги… Валентина, видать, не совсем еще совесть потеряла, вон, даже деньги прислала. А ему, провожатому, ничего не надо, он на детях не зарабатывает, и вообще ему уже бежать пора, так что прощевайте, добрые люди, не поминайте лихом…

Митька был длинный, тощий и гордый. В облезлой футболке и в облезлых штанах, не закрывающих щиколотки. Щиколотки тоже были какие-то облезлые. Наверное, потому, что без носков. Большие облезлые кроссовки были надеты на босу ногу. Из остальных Митькиных вещичек в облезлом брезентовом рюкзаке обнаружились еще одни штаны, еще более облезлые и короткие, допотопная байковая рубаха в черно-оранжевую клетку, относительно новые трусы, немножко протертые носки из колючей овечьей шерсти и много всякого железа — молоток, гвозди, отвертка, шурупы, кусачки, плоскогубцы, гаечный ключ…

— А это тебе зачем? — удивилась тетя Фаина. — Что это за игрушки какие странные?

— Это не игрушки, а инструмент, — солидно ответил десятилетний Митька. — В хозяйстве пригодится.

Действительно пригодилось. Десятилетний Митька был рукастым мужиком, многое умел, похоже, давно уже многому научился, любил что-нибудь чинить, усовершенствовать, в порядок приводить… И умненький был мальчик. Читал много, память хорошая была, соображал быстро и оригинально. А школу почему-то не любил. Может быть, потому, что помнил ту, где проучился три класса? Когда обнаружилось, что всех документов у Митьки — это свидетельство о рождении, пришлось Асе ехать в тот дальний район, в ту сельскую школу, где Митька начинал учиться. Надо же было его в городскую школу переводить. Из того письма, которое Валентина вложила в конверт с деньгами для тети Фаины — тысяча сто двадцать рублей! — с некоторым трудом удалось понять, что Валентина намерена вплотную заняться созданием дружной и крепкой семьи, так что в ближайшие год-полтора заниматься сыном у нее времени не будет. И она надеется, что тетя Фаина пока позанимается Митькой сама, проследит за его поведением и школьными успехами. Тетя Фаина не могла не оправдать надежд родных и близких. Вот и пришлось разыскивать Митькины следы в сельской школе.

Школа была жуткая. То есть само здание шкоты было еще ничего — сравнительно новый одноэтажный дом, в котором как раз копошились несколько баб в зачуханных спортивных костюмах, стены белили, полы красили. Весело и непринужденно разговаривали между собой вычурным матом. Наверное, это они шутили так. Или анекдоты рассказывали. Потому что после каждой тирады хохотали хором взахлеб, сгибались пополам, размахивали руками, разбрызгивая краску кистями. Увидев Асю, настороженно примолкли, — не то чтобы враждебно, а с каким-то неодобрением. У всех выражение лиц было типа «ходят тут всякие, от дела отрывают».

— Не будете ли вы так любезны, не подскажете ли, где я могу найти директора этой школы? — помолчав и поразглядывав баб очень серьезным взглядом, спросила Ася.