Оборванные нити. Том 1 - Маринина Александра Борисовна

— А ты? — испуганным шепотом спросил Сережа, которого слова про колдовские гены буквально зачаровали.

— Ну, я-то вообще… Мне в этом деле равных нет! — засмеялась тетя Нюта. — Я людей насквозь вижу, еще ни одному человеку не удалось меня обмануть и лапши мне на уши навешать.

— А что такое эта… как ее… инти… инта…

Мальчик никак не мог выговорить трудное новое слово.

— Интуиция? Понимаешь, Серенький, существует очень много всяких каналов, по которым люди могут получать информацию. Глаза, уши, нос, пальцы — это у всех есть, все могут видеть, слышать, чувствовать запах или тактильные ощущения, но одни люди видят и слышат больше, а другие меньше. Это от природы так устроено. Есть более наблюдательные и внимательные, те, у кого каналов много и все они открыты для восприятия информации, а есть такие, которые видят только то, что прямо перед глазами, и слышат только то, что им в уши кричат. Понимаешь, о чем я толкую?

— То есть получается, что одни люди знают больше, а другие меньше?

— Вот именно! И дело здесь не в учебниках и умных книжках, которые они прочитали, а в том, сколько информации они получили из внешнего мира. Ну, в том числе, конечно, и из книг и учебников. Из разговоров других людей. Из своего опыта. Из того, что они видят на улице и вокруг себя. И вся эта информация откладывается в голове и лежит там до поры до времени. А потом настает момент, когда нужно что-то обдумать и принять сложное решение. И вот тут вся собранная информация начинает работать и помогать тебе думать. Ты принимаешь решение, даже не зная, почему ты его принял, ты не видишь этой быстрой и негромкой работы, ты только имеешь результат: вдруг какой-то человек тебе перестает нравиться. Он еще не сделал тебе ничего плохого, а ты уже испытываешь настороженность и недоверие к нему. Стараешься не иметь с ним дела, не доверяешь. А потом оказывается, что ты был прав, и этот человек очень плохой, злой, и дела с ним иметь нельзя было. В таких случаях говорят, что у тебя сработала интуиция. А на самом деле ты просто очень внимателен к людям, внимателен к их словам и поступкам, к жестам, интонациям, взглядам, ты все запоминаешь, и у тебя в голове откладывается, что вот этот человек так посмотрел или так сказал, а через неделю кого-то обидел или обманул. И у тебя в голове связываются все его проявления с тем результатом, который ты получишь. Как только ты заметишь у другого человека такие же проявления, ты начинаешь его опасаться, потому что знаешь, что через неделю он может обидеть или обмануть. Вот так и с твоей мамой получилось: она ведь никогда тебе не запрещала читать самиздат, потому что ей даже в голову не приходило, что ты можешь его читать. Она никогда не говорила тебе, что читать такую литературу — плохо, тебе еще рано, она вредная, опасная или еще что-нибудь. У тебя не было никаких причин думать, что ей это не понравится. А ты все равно подумал. Потому что ты интуитивно почуял, что мама к этому отнесется плохо. Понимаешь? Или я слишком сложно объясняю?

Сережа все понял. Какое-то время он еще удивлялся тому, что у него, оказывается, есть какая-то там интуиция. Но вскоре об этом разговоре забыл, потому что его отдали в секцию бокса, и начались занятия, появились новые приятели, и режим дня стал другим, и голова была занята новыми мыслями и заботами. Про чутье на людей, которым так славились его мама и тетка, он напрочь забыл, и вообще людьми он как-то мало интересовался. Не наблюдал за ними, не был к ним внимательным, ничего не запоминал и не обращал ни на что внимания. А теперь выходило, что каналы восприятия информации у него открыты в великом множестве, только информация эта касается того, что ему интересно больше всего на свете — человеческого тела и причин, по которым заканчивается его жизнь. Выходит, тетя Нюта не ошибалась.

Шли дни, акт Сергей давно закончил и сдал, но ни оперативники, ни следователь не звонили ему и не приглашали прийти, чтобы дать объяснения и ответить на вопросы, как часто бывало, когда нужно было выяснить разные подробности, необходимые для юридических формулировок. Похоже, трупы Москаленко и Жолобова все-таки удалось каким-то немыслимым образом «замылить» и провести как некриминальные, чтобы не вешать на и без того мрачную статистическую картину преступности еще одно убийство, которое к тому же почти наверняка останется нераскрытым. Саблин со временем вспоминал о найденных в гаражном кооперативе трупах братков все реже и реже — отвлекали и повседневная работа, и домашние заботы.

Веру Никитичну, наконец, выписали, теперь она находилась дома, но вместо того чтобы, как прежде, помогать дочери с ведением хозяйства, сама требовала заботы и ухода. Саблин понимал, как Лене трудно, он объяснил Ольге, что в ближайшие несколько месяцев не сможет часто с ней видеться, и почти все свободное от профессиональной деятельности время старался проводить дома. А тут еще Коржик…

Сергей так и не расстался с детской привычкой подбирать больных животных и заниматься их лечением и пристраиванием в «хорошие руки». В детстве он много ходил пешком, стараясь по возможности экономить мелочь, выдаваемую родителями на транспортные расходы: доехать до спортшколы, до дома Анны Анисимовны или Василия Анисимовича, и там, где было возможно, паренек предпочитал не пользоваться автобусами и троллейбусами. Три-четыре остановки пешком — не проблема. Конечно, если нужно было ехать на метро на другой конец Москвы, то с «пятачком» приходилось расстаться, но пешая прогулка в течение часа всегда оставалась более предпочтительной именно из соображений экономии. Сережа Саблин с малых лет был бережлив, а деньги просить у мамы с папой не умел и учиться не желал. Эти походы по московским улицам приносили постоянный «урожай» в виде больных кошек, собак и птичек. Иногда попадались выброшенные кем-то черепашки и кролики, пару раз Сережа приносил домой хомячков. Юлия Анисимовна смотрела на забавы сына положительно, ибо стремилась вырастить из ребенка светило медицины и попытки, почти всегда успешные, лечить животных давали ей основания надеяться на то, что Сережа в конце концов заинтересуется медициной. В деньгах для оплаты услуг ветеринаров мать никогда не отказывала. Тетя Нюта принимала в заботе над «урожайными» зверятами самое живое участие, показывая племяннику, как нужно обрабатывать раны, бинтовать, накладывать лангеты, давать таблетки, делать уколы, и тоже то и дело подбрасывала какую-никакую денежку, чтобы Сережа мог купить в аптеке все необходимое.

Сережа рос, взрослел, свободного времени становилось все меньше и меньше, он начал постоянно пользоваться общественным транспортом, а если и шел пешком, то был обычно либо занят беседой со спутниками — приятелями или девушками, либо погружен в собственные мысли, и больные животные стали появляться в просторной квартире Саблиных все реже. Потом он женился, и даже если и видел звереныша, нуждающегося в помощи, домой уже не приносил: куда приносить? В коммунальную квартиру, в комнату к беременной жене? После рождения Даши ни о каких животных, вполне вероятно, инфицированных, даже речь не могла идти. Но теперь Сергей с семьей жил в отдельной двухкомнатной квартире, дочке было уже четыре с половиной годика, и, увидев возле мусорных контейнеров крошечного щенка, месяцев двух с половиной, не больше, Саблин не смог пройти мимо.

Щенок припадал на одну лапку и был, совершенно очевидно, жутко голоден, он неумело пытался отгрызть хотя бы маленький кусочек от валявшейся возле грязного ржаво-коричневого мусорного бака половинки черствого коржика. Вопрос с кличкой решился моментально, домой Сергей принес нового жильца с именем «Коржик». Ощупав лапки, Саблин обнаружил перелом. Полученных в детстве и подростковом возрасте навыков обращения с больными животными оказалось вполне достаточно, чтобы оказать Коржику необходимую помощь, теперь нужно было дождаться, пока лапка заживет, и заняться поисками новых хозяев. Лене щенок понравился, он был невероятно обаятельным и своим рыже-коричневым окрасом действительно напоминал слегка подгоревший коржик. Дашка была в полном восторге!

Однако спустя несколько дней идиллия закончилась. Лена не желала мириться с тем, что щенку необходимо специальное питание.

— Почему ты не можешь купить собачьи консервы? Или сухой корм. Все так делают и не имеют проблем, а ты выдумываешь какой-то творог, стоишь часами над плитой! Лучше бы по хозяйству помог, если у тебя есть свободное время.

Сергей терпеливо объяснял, что кальцинированный творог необходим щенку, так же, как и вареное мясо, и овсянка, и что до определенного возраста маленьких зверят следует кормить специальной детской едой. Но Лена продолжала ворчать, потому что крупный, широкоплечий Сергей занимал слишком много места в тесной кухоньке, постоянно занимаясь обеспечением шестиразового рациона для своего больного питомца. К тому же щенка в силу возраста нельзя было выгуливать для вполне понятных нужд, и эти самые нужды он довольно успешно справлял на полу, то в большой комнате, то в комнате у Даши и Веры Никитичны, то на кухне, то в коридоре. Единственным местом, которым Коржик пренебрегал, был совмещенный санузел: кафельную плитку пес отчего-то не жаловал, паркет и паласы нравились ему куда больше. Когда Сергей был дома, он сам убирал за щенком, но в его отсутствие заниматься приборкой приходилось Лене, потому что Вера Никитична наклоняться еще не могла.