Мой любимый sputnik - Мураками Харуки

Я поймал такси и поехал в порт.

— Как можно скорее, — попросил я водителя, но он, похоже, пропустил мои слова мимо ушей. Машина была без кондиционера, и раскаленный воздух, смешиваясь с белой пылью, врывался внутрь через открытое окно. Водитель всю дорогу нудно бубнил на смердящем английском насчет перехода стран ЕС на единую валюту. Я поддакивал из вежливости, однако на самом деле его не слушал, а изучал картину за окном: улицы Родоса, залитые ослепительным солнцем. На небе — ни облачка, ни малейшего намека на дождь. Накаляя каменные стены домов, печет солнце. Пыльные деревья с шишковатыми стволами, люди сидят в их тени или под растянутыми тентами, почти безмолвно глазеют на мир. Картинки проносились перед глазами, вызывая все больше сомнений: а сюда ли я вообще приехал? Однако яркая реклама сигарет и узо, написанная по-гречески и самым немифилогическим образом покрывшая собой все пространство вдоль дороги от аэропорта до города, не оставляла никаких сомнений: да, я в Греции.

Вечерний паром еще стоял у причала. Он оказался гораздо больше, чем я ожидал. На корме, где имелась специальная площадка для автомобилей, ждали отплытия два средних размеров грузовика с продуктами и мелкими товарами и старенький седан “пежо”. Я купил билет, зашел на паром и не успел занять место на палубе, как чуть ли не в ту же секунду отдали швартовы, и низко заурчал двигатель. Я вздохнул и посмотрел на небо. Сейчас мне оставалось только ждать, пока это судно не доставит меня к цели моего путешествия — на остров.

Я снял пропитавшийся потом пыльный пиджак, сложил его, засунул в сумку. Было пять часов вечера, но солнце еще стояло высоко, заливая все вокруг ослепительным светом. Под брезентовый навес с бака дул ветер. Я полностью доверился этому ветру и вскоре почувствовал, как потихоньку возвращается спокойствие. Мрачные мысли, мучившие меня в аэропорту “Нарита”, пока я сидел в зале ожидания, куда-то исчезли. Только легкая горечь послевкусия осталась во рту.

Остров, куда я направлялся, видно, не мог похвастаться особыми достопримечательностями — явных туристов на палубе сидело всего несколько человек. Большинство пассажиров были местные жители, много пожилых — закончив будничные дела, возвращались с Родоса домой. Покупки они бережно сложили у ног, словно те были какими-то зверьками, которых можно легко ранить. У всех людей — будто сговорились! — лица испещрены глубокими морщинами и почти лишены эмоций. Словно нещадное солнце и тяжкий физический труд начисто стерли с них всякое выражение.

Было и несколько юных солдатиков. Глаза у них смотрели еще совсем по-детски, ясные и чистые. Гимнастерки цвета хаки на спинах почернели от пота. Обхватив довольно тяжелые с виду рюкзаки, прямо на палубе сидели двое похожих на хиппи. Оба худые, ноги длинные, взгляд суровый.

Еще — девочка-подросток в длинной юбке, гречанка. Глаза у нее были глубокого черного цвета. Чувствовалось, что из нее вырастет роковая красавица. Она оживленно болтала о чем-то с подружками, и ветер трепал ее длинные волосы. Девочка все время улыбалась. Изящная, нежная улыбка — словно ее хозяйка знала, что где-то происходят совершенно замечательные вещи. Ее крупные золотые серьги порой ярко вспыхивали в лучах солнца. Молоденькие солдаты стояли, облокотившись на перила, курили, напустив на лица невозмутимость, и периодически бросали на девушку быстрые взгляды.

Я пил купленную в судовой лавке лимонную газировку, смотрел на море глубокого синего цвета, на плавающие в нем маленькие острова. Даже не острова, а что-то вроде обломков скал, на которых никто не жил. Ни воды, ни растений — только белые морские птицы на верхушках оглядывали окрестности в поисках рыбы и не обращали на плывущий мимо паром никакого внимания. Волны набегали и разбивались у подножия скал, опоясывая их ослепительно белой пенной каймой. Время от времени попадались и такие острова, на которых жили люди. Здесь разрозненными кучками росли — будто наперекор всему — упрямые деревья с густыми кронами, и белые домики усеивали склоны. В маленьких бухтах качались на волнах яркие разноцветные лодки. Своими высокими мачтами они вычерчивали на небе дуги в такт движению.

Сидевший рядом морщинистый старик протянул мне сигареты.

— Спасибо, — улыбнулся я и показал жестом: не курю. Тогда он предложил мне мятную жвачку. Поблагодарив его, я взял и, жуя, стал снова смотреть на море.

Паром прибыл на остров после семи. Солнце, конечно, уже перестало нещадно палить, как раньше, но небо сияло по-прежнему, а летний свет казался еще ярче. На белой стене морского вокзала огромными жирными черными буквами было написано название острова — совсем как табличка с чьим-то именем на двери. Паром пришвартовался вдоль пирса, и пассажиры, неся веши в руках, стали друг за другом сходить по трапу на берег. Сразу у причала располагалось открытое кафе, где встречающие ждали прибытия парома.