Сын цирка - Ирвинг Джон

В период массовых демонстраций, беспорядков и кровопролития, сопровождавших борьбу за независимость, а также после отделения от Британской империи Ловджи получил широкую известность как основатель движения «Медицина чрезвычайных ситуаций». И сейчас сторонники этого движения мечтают возродить его прежнее влияние и при случае вспоминают рекомендации старого Даруваллы.

— Если крайне необходима медицинская помощь в чрезвычайных ситуациях, — советовал он, — сначала проводите ампутации и помогайте получившим тяжелые увечья, после этого лечите переломы и обрабатывайте рваные раны. Ранения головы лучше всего предоставлять специалистам в этой области, если таковые имеются. — Ловджи подразумевал, что во время беспорядков неизбежны такие ранения. В частных беседах старый Дарувалла называл это движение не «медициной чрезвычайных ситуаций», а «медициной беспорядков». Он полагал, Индия создана для того, чтобы иметь такую организацию врачей.

Ловджи первым воспринял революционные представления о природе возникновения болей в нижней части спины, разработанные ученым Гарвардского университета Джозефом Ситоном Барром. Разумеется, в спортивном клубе Дакуорт помнили не его научные заслуги, а то, как он прикладывал лед после ударов теннисного мяча по локтю, а также делал замечания официанту.

— Посмотри на меня, — говорил Ловджи, держа в руках стакан. — Я горбатый, тем не менее держусь прямее тебя. — Пожилой Сетна до сих пор следил за правильной осанкой, воздавая этим должное великому доктору Ловджи Дарувалле.

Почему же все-таки молодой Дарувалла не был похож на своего отца? Вовсе не потому, что оказался вторым сыном и самым младшим ребенком в семье — Фарук никогда не ощущал себя в чем-то ущемленным. Старший его брат, Джамшед, практиковавший в Цюрихе как детский врач-психиатр, надоумил Фарука приехать в Вену и внушил ему мысль жениться на белой женщине. Разумеется, их отец не выступал против смешанных браков, ни в принципе, ни конкретно — так было с невестой Джамшеда, сестра которой потом вышла замуж за Фарука. Джулия стала любимицей старого Ловджи. Он предпочитал ее общество общению с английским специалистом по ушным болезням, женившимся на сестре Фарука. Оценивая этот факт, следует взять во внимание то, что старый Дарувалла принадлежал к убежденным англофилам: восторгаясь Англией, он держался за все прежнее, что еще оставалось в освободившейся Индии.

Фарук не напоминал своего отца вовсе не потому, что Ловджи был англофилом. После многих лет жизни в Канаде молодой Дарувалла сам превратился в умеренного англофила. Такому развитию событий способствовало то, что любовь ко всему английскому в Канаде носит совершенно иной характер, нежели в Индии, поскольку лишена политических пристрастий и положительно воспринимается общественным мнением. Многие канадцы даже любят англичан.

Фарука нисколько не огорчала ненависть старого Даруваллы к Махатме Ганди. На вечеринках в Торонто он с удовольствием шокировал своих гостей, особенно неиндийцев, повторяя высказывания отца относительно Ганди.

— Это был ублюдок из высшей жреческой касты, который ходил в набедренной повязке, наполнил религией свою политическую активность и попытался превратить в религию свои политические выступления, — жаловался когда-то старый Дарувалла.

Старик бесстрашно говорил то, что думал, даже в Индии, причем излагал свои взгляды и в общественных местах, а не только в укромном клубе Дакуорт.

— Ублюдки индусы… ублюдки сикхи… ублюдки мусульмане… И члены клана Парси тоже ублюдки, — добавлял Ловджи, будто религиозные убеждения последователей Зороастра заставляли его отдать «дань уважения» и потомкам этнических персов. В тех редких случаях, когда старый Дарувалла приезжал в колледж святого Игнатия на ужасные школьные спектакли с участием сыновей, такими же словами он вполголоса ругал и католиков.

Старик провозглашал, что понятие дхармы в буддизме не что иное как «самодовольство и обоснование для ничегонеделания». По его мнению, деление общества на касты и соблюдение принципов неприкасаемости — это своеобразное обожествление дерьма, и если люди молятся на дерьмо, то они непременно должны торжественно объявить, что долг определенной категории людей — убирать это дерьмо! Ловджи Дарувалла вовсе не считал, что может позволять себе подобные непочтительные высказывания из-за огромного вклада в лечение детей-калек.