Сжечь сарай - Мураками Харуки

– С удовольствием.

Герр W достал из бесформенной парусиновой емкости – не то корзины, не то рюкзака – газовую горелку, желтый эмалированный чайничек, канистру с водой и занялся кипятком.

Воздух тут жутко холодный. Я был укутан в толстую пуховую куртку, обмотан шарфом, но не спасали даже они. Дрожа от холода, я смотрел, как проплывает на юг, медленно окутывая мои ноги, серый туман. Казалось, если усесться на туман, он унесет меня в далекие-далекие неведомые страны.

Потягивая горячий жасминовый чай, я рассказываю об этом герру W, а тот улыбается.

– Так говорят абсолютно все, кто приходит в этот сад. Особенно когда туман очень густой… Мол, унесет к Северному морю.

Я откашлялся и предложил понравившуюся мне иную версию:

– …или в Восточный Берлин.

– Вот-вот, – обламывая засохшие стебли помидоров, сказал repp W. – Именно в этом главная причина, почему я не могу сделать висячий сад еще висячей. Будет выдаваться по высоте – всполошатся восточногерманские пограничники. Начнут светить по ночам прожекторами, направлять сюда пулеметы. Стрелять, разумеется, не станут, но все равно как-то не по себе.

– Точно.

– К тому же, как вы верно заметили, если перебрать с высотой, поднимется воздушное давление, и не исключено, что сад может снести на восток. А это никуда не годится. Как минимум обвинят в шпионаже, и тогда живым в Западный Берлин уже не вернуться.

– Ого!

Висячий сад герра W был привязан к крыше некоей четырехэтажной развалюхи, вплотную прилегавшей к Берлинской Стене. А поскольку repp W не мог подвесить сад выше чем на пятнадцать сантиметров, тот при беглом осмотре казался просто обычным садом на крыше. Однако не каждому по силам обладать висячим садом, даже если он приподнят всего на пятнадцать сантиметров.

– Герр W – человек очень спокойный, ненавязчивый, – говорили о нем окружающие. И я с ними полностью согласен.

– Почему вы не перенесете сад в более безопасное место? – спрашиваю я. – Например, в Кёльн или Франкфурт? Или в самом Западном Берлине, но куда-нибудь вглубь. Тогда можно, никого не опасаясь, поднять сад на желаемую высоту.

– О чем вы? – покачал головой repp W. – Кёльн, Франкфурт… Мне нравится здесь. Здесь живут все мои друзья. Здесь лучше всего.

Допив чай, он теперь достал из емкости портативный проигрыватель «Филипс» и поставил пластинку. Заиграла вторая сюита Генделя из цикла «Музыка на воде». Звучная труба блестяще раздавалась над пасмурным небом Кройцберга. Есть ли на свете музыка, более подходящая для сада герра W?

– В следующий раз приезжайте летом, – сказал repp W. – Висячий сад летом крайне хорош. Этим летом мы каждый вечер устраивали здесь приемы. Самое большее помещалось двадцать пять человек и три собаки.

– И что, никто не падал? – изумленно спросил я.

– Признаться, только двое, и то – изрядно набравшись, – прыснул repp W. – К счастью, не разбились – на третьем этаже прочный козырек.

Я тоже рассмеялся.

– Бывало, сюда поднимали даже пианино. Тогда еще приезжал Поллини, играл Шуберта. Всем понравилось. Как вы знаете, Поллини слегка помешан на висячих садах. Хотел приехать Лорен Маазель, но весь Венский симфонический здесь не разместить.

– Это точно, – согласился я.

– Приезжайте летом, – пожимая мне руку, сказал на прощание repp W. – Летний Берлин прекрасен. Летом вся округа наполняется запахами турецкой кухни, криками детей, музыкой и пивом. Это и есть Берлин!

– Непременно приеду, – пообещал я.

– Кёльн… Франкфурт… – И repp W опять покачал головой.

Так вот висячий сад герра W и по сей день висит в ожидании лета в пятнадцати сантиметрах в небе над Кройцбергом.

Послесловие

Если говорить о хронологическом порядке, то самый старый рассказ из этого сборника – «Сжечь сарай», он был написан в ноябре 1982 года, а самый новый – «Три германские фантазии», в марте 1984-го.

Иногда меня спрашивают, что мне удается лучше: романы или рассказы. Признаться, этого не знаю я сам. Заканчиваешь работу над романом – и остается смутная неудовлетворенность. Тогда садишься и пишешь серию рассказов. Пока их пишешь, начинает чего-то недоставать – и принимаешься за роман. Так я и пишу: сначала роман, за ним рассказы, опять роман, и вновь рассказы. Этим повторам когда-нибудь придет конец, но пока что я, будто бы ведомый тонкой нитью, постепенно продолжаю писать рассказы.

Не знаю, почему – видимо, просто мне нравится сочинять.