Чернобыльская молитва. Хроника будущего - Алексиевич Светлана Александровна

Прислали студентов. Они вырывали на полях лебеду. Гребли сено. Несколько пар было совсем молоденьких. Муж и жена. Они ещё за руку ходили. Это было невозможно видеть. А места такие красивые! Такое великолепие! Ужас был ещё ужаснее, потому что красиво. И человеку надо отсюда уходить. Бежать, как злодею. Как преступнику.

Каждый день привозили газеты. Я читал только заголовки: «Чернобыль – место подвига», «Реактор побеждён», «А жизнь продолжается». Были у нас замполиты, проводились политбеседы. Нам говорили, что мы должны победить. Кого? Атом? Физику? Космос? Победа у нас не событие, а процесс. Жизнь – борьба. Отсюда такая любовь к наводнениям, пожарам… Землетрясениям… Нужно место действия, чтобы «проявить мужество и героизм». И водрузить знамя. Замполит читал заметки в газетах о «высокой сознательности и чёткой организованности», о том, что через несколько дней после катастрофы над четвёртым реактором уже развевался красный флаг. Полыхал. Через несколько месяцев его сожрала высокая радиация. Флаг снова подняли. Потом новый… А старый рвали себе на память, запихивали куски под бушлат возле сердца. Потом везли домой… Показывали с гордостью детям…Хранили… Героическое безумие! Но я тоже такой… Ничуть не лучше Я мысленно пытался представить, как солдаты поднимаются на крышу… Смертники. Но они полны чувств… Первое – чувство долга, второе – чувство родины. Скажете: советское язычество? Но дело в том, что дали бы мне тогда в руки знамя, я тоже бы туда полез. Почему? Не отвечу. Ну, и, конечно, не последнее дело, что тогда мне не страшно было умереть… Жена даже письма не прислала. За полгода ни одного письма… (Останавливается.)

Хотите анекдот? Бежал из тюрьмы заключённый. Спрятался в тридцатикилометровой зоне. Словили. Отвели к дозиметристам. Так «светится», что его ни в тюрьму, ни в больницу, ни к людям. (Смеётся.) Анекдоты мы там любили. Чёрный юмор.

Прибыл я туда, когда птицы сидели в гнёздах, уезжал – яблоки лежали на снегу. Не все мы успели захоронить… Хоронили землю в земле… С жуками, пауками, личинками… С этим отдельным народом. Миром. Самое сильное моё впечатление оттуда… О них…

Ничего я вам не рассказал… Обрывки… У того же Леонида Андреева есть рассказ: один житель Иерусалима, мимо дома которого вели Христа, все видел и все слышал, но у него в это время болел зуб. На его глазах Христос упал, когда нёс крест, упал и начал кричать, он все это видел, но у него болел зуб, и он не выбежал на улицу. Через два дня, когда зуб перестал болеть, ему рассказали, как Христос воскрес, тогда он подумал: «Ведь я мог быть этому свидетелем, но у меня болел зуб».

Неужели так все время? Никогда человек не равен великому событию. Всегда оно ему не по плечу. Мой отец защищал Москву в сорок втором. То, что участвовал в истории, он понял через десятки лет. Из книг, из фильмов. А сам вспоминал: «Сидел в окопе. Стрелял. Взрывом засыпало. Полумёртвого санитары выволокли». И все.

А меня тогда бросила жена…"

Аркадий Филин, ликвидатор

Три монолога о «прахе ходящем»

и «земле говорящей»

Председатель Хойникского добровольного общества охотников и рыболовов Виктор Иосифович Вержиковский и два охотника – Андрей и Владимир, не захотевших назвать фамилии.

– Первый раз я убил лису… В детстве… Второй раз лосиху… Лосих, поклялся, никогда не убивать. У них такие выразительные глаза…

– Это мы, люди, что-то понимаем, а животные просто живут. И птицы.

– Осенью косуля очень чуткая. Если ещё ветер дует от человека, то уже все – не подпустит. А лиса хитрая.

– Тут бродит один… Выпьет, лекции всем читает. Учился на философском факультете, потом в тюрьме сидел. В зоне встретишь человека, он никогда правду о себе не расскажет. Редко. А этот разумный мужик… «Чернобыль, – говорит, – для того, чтобы дать философов». Животных называл «прах ходящий», а человека – «землёй говорящей». А «земля говорящая» потому, что мы кушаем землю, то есть из земли строимся…

– Зона тянет… Как магнит, скажу я вам. Эх, барыня-сударыня! Кто там побывал… Тот душой будет тянуться…

– Я книжку читал… Были святые, которые разговаривали с птицами и зверями. А мы думаем, что они человека не понимают.

– Ну, хлопцы, надо по порядку…

– Давай-давай председатель. А мы покурим.

– Значит, такое дело… Вызывают меня в райисполком: «Слушай, главный охотник: в зоне осталось много домашних животных – кошки, собаки, во избежание эпидемии их требуется отстрелять. Действуй!» На следующий день я всех созвал, всех охотников. Объявляю, что так и так… Никто не хочет ехать, потому что не выдали никаких защитных средств. Я обратился в гражданскую оборону – у них ничего нет. Ни одного респиратора. Пришлось ехать на цементный завод и брать там маски. Такая тоненькая плёночка… От цементной пыли… А респираторов не дали.