Девятнадцать минут - Пиколт Джоди

— Ты же знаешь, что я тебя люблю, правда? — спросила Лейси.

Питер кивнул.

— Ты знаешь, что я хочу тебе только добра?

— Да, — сказал Питер.

— Я все знаю о коробочках для завтрака. Я знаю о Дрю и о том, что Джози его побила. Я знаю, что он тебе говорит. — Лейси почувствовала, как глаза наполняются слезами. — В следующий раз, когда случится что-то подобное, тебе придется за себя постоять Ты должен, Питер, или я… я тебя накажу.

Жизнь несправедлива. Лейси никак не поощряли на работе, как бы она ни старалась. Она видела, как женщины, которые тщательно следили за своим здоровьем, рожали мертвых детей, а наркоманки производили на свет здоровых младенцев. Она видела, как четырнадцатилетняя девочка умирала от рака яичников, прежде чем смогла пожить по-настоящему. Нельзя изменить несправедливость судьбы, можно только страдать от нее и надеяться, что однажды все изменится. Но это еще сложнее, когда речь идет о твоем ребенке. Лейси очень страдала от того, что именно ей приходится приподнимать эту завесу для того, чтобы Питер понял: как бы сильно она его не любила, как бы искренне не хотела сделать его мир идеальным, этого всегда будет недостаточно.

Глотая слезы, она смотрела на Питера, пытаясь придумать, как заставить его постоять за себя, какое наказание могло бы заставить его изменить свое поведение, даже если это разобьет ей сердце.

— Если это еще раз произойдет… ты не будешь играть с Джози после школы целый месяц.

Сказав это, она закрыла глаза. Она не так представляла себе поведение идеальной матери, но оказывается то, чему она его учила — быть добрым, быть вежливым, относиться к людям так, как хочешь, чтобы они относились к тебе, — не принесли Питеру ничего хорошего. Если угрозы смогут заставить Питера кричать так громко, что Дрю и остальные гадкие мальчишки разбегутся, поджав хвосты, она будет угрожать.

Она убрала волосы Питера назад и смотрела, как по его лицу пробегает тень сомнения. Оно и понятно. Его мать никогда не давала таких указаний раньше.

— Он хулиган. Ноль без палочки. Он вырастет и станет еще большим ничтожеством, а ты… ты вырастешь и станешь великим. — Лейси широко улыбнулась сыну. — Когда-нибудь, Питер, все узнают твое имя.

На площадке было две качели, и иногда приходилось ждать очереди, чтобы покататься. В таких случаях Питер всегда загадывал, чтобы ему не достались те, которые пятиклассники закручивали вокруг верхней перекладины — и сиденье оказывалось так высоко, что его трудно было достать. Он боялся, что упадет, пытаясь раскачаться, или, что еще хуже, вообще не сможет взобраться на сиденье.

Если он ждал своей очереди вместе с Джози, она всегда садилась на эти качели. Она делала вид, что там ей больше нравится, но Питер понимал, что она только делает вид, будто не знает, как он их не любит.

Сейчас были каникулы, и они не катались. Они закручивали качели, пока цепи не превращались в узел, а потом поднимали ноги и вращались. Питер время от времени смотрел в небо и представлял, будто летит.

Когда они остановились, качели качнулись навстречу и их ноги сцепились. Джози рассмеялась и легонько обхватила его ноги своими щиколотками так, что они стали звеньями одной цепи.

Он повернулся к ней.

— Я хочу, чтобы люди меня любили, — выпалил он.

Джози наклонила голову набок.

— Люди тебя любят.

Питер высвободил свои ноги.

— Я имею в виду людей, — сказал он, — а не только тебя.

Чтобы заполнить заявление и анкеты на пост судьи, Алекс понадобилось целых два дня. И когда она все сделала, случилось невероятное: она поняла, что действительно хочет быть судьей. Несмотря на то что она сказала Уиту, несмотря на все свои отговорки, она принимала правильное решение.

На собеседовании в комиссии по отбору кандидатов в судьи, ей ясно дали понять, что далеко не всех приглашают сюда и что, если Алекс попала на собеседование, значит, ее кандидатуру серьезно рассматривают.

Работа комиссии состояла в том, чтобы передать губернатору короткий список кандидатов. Собеседования комиссии проводились в старой резиденции губернатора Бриджис Хаус в восточном Конкорде. График был плотным, и кандидаты входили в одну дверь, а выходили в другую, по-видимому, для того, чтобы никто не знал, кто еще претендует на это место.

Среди двенадцати членов комиссии были адвокаты, полицейские, директоры организаций защиты жертв-преступлений. Они так пристально разглядывали Алекс, что ей казалось, будто ее лицо вот-вот вспыхнет огнем. К тому же она просидела полночи с Джози, которой приснилось, что ее давит удав, и она не хотела ложиться спать. Алекс не знала, кто еще был претендентом, но могла поспорить, что среди кандидатов не было одиноких матерей, которые в три часа ночи тыкали шваброй в трубу парового отопления, пытаясь убедить ребенка, что это не змея.