Все божьи дети могут танцевать - Мураками Харуки

— Мама, пожалуйста, покажи Дзюн-тяну. Ну хотя бы разик. Покажешь — сразу пойду спать.

— Что с тобой поделать? — сказала Саёко. Сняв с руки электронные часы, она передала их Саре.

— И сразу пойдешь спать. Считай по команде: «начали». — На Саёко был толстый черный свитер без ворота. Она положила обе руки на стол и скомандовала: — Раз… два… три… начали!

Первым делом она втянула руку через рукав свитера — как черепаха. Будто решила почесать себе спину. Вынув руку правую, теперь она проделала то же самое левой. Слегка повернула голову и вынула левую руку из рукава. В кулаке был зажат белый лифчик. Маленький, без косточек. Саёко перехватила его и опять сунула в рукав, откуда затем сначала выскочила левая рука. Затем нырнула правая, пробежала по спине и оказалась снаружи. Все. Обе руки легли на стол.

— Двадцать пять секунд, — сказала Сара. — Мама, новый рекорд! До сих пор самое быстрое было — тридцать шесть.

Дзюнпэй захлопал в ладоши:

— Прекрасно! Просто волшебство!

Сара постучала руками по столу. Саёко встала:

— Все, шоу окончено. Марш в постель! Перед сном Сара поцеловала Дзюнпэя в щеку.

Убедившись, что Сара спит, Саёко вернулась в гостиную и села на диван.

— Должна тебе признаться. Я смухлевала.

— То есть?

— Я не надела лифчик обратно. Только сделала вид. Уронила его через рукав на пол.

— Какая жуткая мамаша, — рассмеялся Дзюнпэй.

— Ну а что тут такого — мне хотелось установить новый рекорд, — сощурилась Саёко. Давно она не улыбалась так естественно. Словно ветерок колыхнул оконные занавески, в Дзюнпэе сдвинулась временная ось. Он опустил ей руку на плечо, и Саёко прижалась к ней. Не вставая с дивана, они обвили друг друга руками, губы их слились в поцелуе. Дзюнпэй поймал себя на мысли, что с девятнадцати лет ровным счетом ничего не изменилось: губы Саёко по-прежнему отдавали нежным ароматом.

— Мы должны были поступить так с самого начала, — тихо сказала Саёко, когда они перебрались в постель. — Только ты этого не понимал. Ничего ты не понимал тогда. Пока из реки не исчезла вся рыба.

Они разделись и тихо обнялись. Неумелые ласки — будто юноша и девушка впервые в жизни познавали друг друга. Потратив немало времени, чтобы друг в друге убедиться, Дзюнпэй медленно вошел в нее, а она его приняла. Словно заманивая. Но он никак не мог поверить, что все это — взаправду. Будто он на ощупь шел в полумраке по безлюдному бесконечному мосту. Саёко подстраивалась под его каждое движение. Несколько раз Дзюнпэй хотел кончить, но удерживался. Боялся, кончит — и сон улетучится, а все вокруг — исчезнет.

Но тут где-то за спиной послышался легкий скрип: дверь в спальню приоткрылась, и прямо на их скомканную постель упал свет из коридора. Дзюнпэй приподнялся. обернулся и увидел в дверном проеме Сару. Саёко тихо ахнула и легонько оттолкнула его. Прикрыла грудь простыней и поправила волосы.

Но Сара не рыдала, истерику не закатывала. Она стояла, крепко держась за дверную ручку. И смотрела на них. И ничего не видела. Ее глаза вглядывались в какую-то пустоту.

— Сара, — тихо позвала ее Саёко.

— Дядька сказал мне прийти сюда, — монотонно произнесла Сара, будто ее вырвали из сна.

— Дядька? — переспросила Саёко.

— Дядька-землетряс, — сказала Сара. — Пришел дядька-землетряс, разбудил Сару и отправил сказать маме. Мол, открыл крышку короба для всех и жду. Говорит, скажи так, она поймет.

Той ночью Сара спала в постели Саёко. Дзюнпэй взял одно одеяло и завалился на диване в гостиной. Но уснуть никак не мог. Напротив дивана — телевизор. Какое-то время он слепо смотрел в его мертвый экран. Там — в глубине — они. Дзюнпэй это знает. Ждут, открыв крышку короба. По спине пробежал озноб. Дзюнпэй ждал, но ощущение не уходило.

Тогда он оставил попытки уснуть, пошел на кухню и приготовил кофе. Сидел и медленно тянул горькую жидкость, когда под ногой нащупал какой-то комок. Лифчик Саёко. Он так и валялся на полу. Подняв лифчик, Дзюнпэй повесил его на спинку стула. Без украшений, простой безжизненный белый предмет туалета. Совсем небольшого размера. Свисая со стула в предрассветном мраке, он казался анонимным свидетелем, затесавшимся из далекого прошлого.

Дзюнпэй вспомнил ту пору, когда только поступил в университет. Опять услышал голос Такацуки при их первой встречи: «Сходим куда-нибудь пообедаем». Такой теплый голос. На лице сияет улыбка старого друга когда он видит знакомое лицо: «Эй, расслабься, мир раз за разом становится все лучше и лучше». Куда мы тогда пошли? Вот этого вспомнить Дзюнпэй уже не мог. Хотя какая разница…