Слабая женщина, склонная к мелонхолии - Волчок Ирина

— Нет, как это — не важно? — заволновался вдруг квадратный. — Я что-то никакой тети Фаины среди родственников не помню!

— Тетя Фаина, — позвала Ася, не отворачиваясь от трубки. — Вы Тугарину-змею с какой стороны родня?

Квадратный булькнул и затаил дыхание.

— Скорее всего, со стороны Чингисхана, — с готовностью ответила тетя Фаина, которая сидела тихо, подшивала полотенце и с интересом слушала разговор. — Если это точно Тугарин, а не самозванец какой-то.

Квадратный услышал, неуверенно возразил:

— Так я же русский… И имя, и по паспорту тоже…

— Он самозванец, — передала Ася тете Фаине.

— А, тогда, скорее всего, со стороны Лжедмитрия, — решила тетя Фаина. — Но это надо проверять. С самозванцами всегда так — никакой полной ясности. Может, там и поляки какие затесались. Одна моя двоюродная бабка за шляхтича вышла. Тоже самозванцем оказался. Никакой не шляхтич, а польский еврей.

Квадратный опять все услышал, засмеялся и с интересом спросил:

— Ася Пална, а вы по национальности кто?

— Это смотря с чьей стороны… Если со стороны Гейне — то немка. Если со стороны Пушкина — эфиопка. Хотя и у них тоже бог знает кто в предках ходил. Со стороны одной из бабушек — калмычка или казашка. Или туркменка. Правда, отец у нее был латышом. Да какая разница? Нам, татарам, все равно… Вы бы, господин майор, прямо сказали, что конкретно вас интересует. Я наводящих вопросов не понимаю, а может быть, даже боюсь понять. Вы не говорите, почему позвонили, и меня это настораживает. Там у вас действительно все в порядке? Или вы что-то хотите у меня узнать, но не можете сформулировать такой наводящий вопрос, чтобы я наконец поняла, что от меня хотят услышать?

— Какие это наводящие вопросы? Никаких наводящих, я всегда прямо спрашиваю… — Квадратный вздохнул и прямо спросил: — Ася Пална, а у вас глаза какие? Мы с Гонсалесом тут… э-э-э… разошлись во мнениях. Он говорит, что черные. А я же помню, что светлые совсем… Я же близко видел…

— Интересно, на что вы спорили, — хмуро сказала Ася, услышала возмущенное: «Как вы могли подумать!» — и спросила у тети Фаины: — Какие у меня глаза?

— Сонные, — уверенно ответила тетя Фаина. — Совсем сонные, спишь на ходу. Ну, так и пора уже, без пяти одиннадцать…

Квадратный и это услышал, спохватился, виновато заговорил:

— Да, действительно, вы же после работы, и дома, наверное, дела, а я тут мешаю… С моей стороны это непростительная вольность… Вам отдохнуть надо, а я звоню ночью… Не сообразил. Виноват. Спокойной ночи, Анастасия Павловна.

— Спокойной ночи, господин майор, — сказала она. — И не переживайте уж так-то… Тем более что звонок — это вольность еще простительная, а в ваши переживания я все равно не верю. Лучше проследите, чтобы больной Гонсалес соблюдал режим. И ни в коем случае не лежал на левом боку.

— Слушаюсь! Разрешите выполнять?

— Выполняйте. И очень старательно.

— Спокойной ночи, Ася Пална. До завтра.

— До завтра, господин майор. Спокойной ночи.

Ася положила телефон на стол и некоторое время задумчиво смотрела на него. Чего квадратный звонил-то? Если только затем, чтобы узнать, нашел ли ее Роман, то к чему был весь остальной театр у микрофона? Может быть, позвонить Алексееву, выспросить у него, что там на самом деле происходит? Но если бы происходило — Алексеев сам бы ей позвонил. Что-то в звонке квадратного все-таки было странным.

— А Тугарин заинтересовался, — загадочным голосом вдруг заметила тетя Фаина.

— Чем?

— Совсем уже не соображаешь, — вздохнула тетя Фаина. — Спишь на ходу… Он тобой заинтересовался. Чего тут думать? Не из-за Романа звонил. Не по службе. Просто так, поговорить с тобой хотел. Голос услышать.

— А-а, — успокоилась Ася. — Тогда ладно. Тогда я правда спать пойду, поздно уже… А то боялась — вдруг с больным опять чего-нибудь? Думаю: темнит чего-то, боится сказать… А если просто поговорить — тогда я спать спокойно буду… Спокойной ночи, тетя Фаина.

— Спокойной ночи, глупая, — ответила тетя Фаина и засмеялась.

Чего это они сегодня все смеются? Тетя Фаина смеется ни с того ни с сего, квадратный смеется ни с того ни с сего, даже больной Гонсалес во время перевязки смеялся ни с того… Нет, больной Гонсалес смеялся над ее веснушками. Но веснушки — это повод. А настоящая причина веселья больного Гонсалеса — это то, что оперированный глаз видит. И больного Гонсалеса можно понять.