День счастья — завтра - Робски Оксана

Молодые люди молча разглядывали нас. Они явно ждали, когда мы успокоимся. Олеся недоуменно улыбалась.

— Это мои подружки, — проговорила она, словно извиняясь.

— Нет! Нет! — Мы одновременно запротестовали, размахивая руками.

Анжела первая манерно убрала журнал и постаралась придать лицу выражение: «Да, да, я вас внимательно слушаю. Вы, собственно, кто?»

— Можно пригласить вас на ужин?

Он смотрел прямо в глаза Анжеле и говорил очень серьезно.

Блондин со странной прической в стиле Жерара Депардье. Но не толстый. Совсем не толстый. Отличная фигура. И взгляд. Под таким взглядом становится очень уютно и спокойно.

Но не нам с Катей.

— А где вы обычно ужинаете? — спросила Катя. Подразумевая, что одним взглядом сыт не будешь.

— Потому что мы что попало не едим, — поддержала я подругу.

— Да, и когда? — спросила Олеся, и я мысленно умоляла ее подмигнуть еще раз. Блондин пожал плечами:

— Может быть, в «Скандинавии»?

Катя скривилась.

— Что это за «Скандинавия»?

— А где это? — спросила я, подозревая, что, раз я этот ресторан не знаю, значит, он недостаточно хорош.

Блондин подошел прямо к Анжеле.

— Я бы вас хотел пригласить. — Он сделал ударение на слове «вас».

— Квас? Вы сказали «квас»? — Катя уже не старалась произвести хорошее впечатление, понимая, что ее никто никуда не приглашает. Я видела, что и меня тоже — Нет, спасибо. Мы — винишко. — Я смеялась, глядя на растерянное лицо блондина.

Двое его друзей отошли от нашего стола, не сказав ни слова.

Блондин был настойчив:

— Дайте мне ваш телефон.

— Запишите, — неожиданно согласилась Анжела, словно испугавшись, что сейчас ему все это надоест и он уйдет вслед за своими друзьями.

Она продиктовала номер.

Блондин почувствовал себя уверенней.

— Когда позвонить? — спросил он почти развязно.

Анжела внимательно посмотрела на него, уловив перемену в тоне.

— Завтра, в 12.15, — произнесла она высокомерно, — в 12.16 я отключу телефон.

— Я позвоню ровно в 12.15, — сказал блондин на прощание.

Олеся снова сидела в очках.

— Девочки, я собираюсь пить антидепрессанты, — сообщила она сквозь слезы.

— Паксил. Очень помогает, — посоветовала Катя.

— У меня есть для тебя отличное лекарство, пойдем ко мне в машину, — великодушно предложила Анжела. У нее было хорошее настроение, и она готова была поделиться им со всеми.

— Кокос? — поинтересовалась я.

— Нет. Голландская шмаль. Супер.

— Но я ни разу не пробовала, — призналась Олеся.

Катя отказалась, а мы втроем, не снимая ресторанных пледов, пошли покурить в Анжелину машину.

Рядом с нами остановилась черная Cayenne.

Медленно поползло вниз затонированное окно.

За ним оказался Анжелин блондин.

— Пледы-то верните! — улыбнулся он.

В это время Анжела собиралась сделать Олесе паровоз.

— Завтра, в 12.15, — отрезала она довольно грубо и закрыла окно.

Олеся закашлялась.

— Может, хватит ей для первого раза? — спросила я.

— Давайте еще, девочки, — потребовала Олеся.

— У нас одинаковые машины, — проговорила Анжела, делая глубокую затяжку. — Вам не кажется, что это судьба?

Катя заказала ананасы, потому что, по ее мнению, они расщепляют жиры.

На меня голландская анаша вместе с вином произвела эффект выпавшего снега в разгар июля: непонятно, то ли лето такое плохое, то ли зима хорошая.

— Я в туалет, — объявила Олеся.

— Будем знать, — кивнула Катя.

— А что это за «Скандинавия»?

Анжела принесла журнал «WHERE». Очень удобный журнальчик. Мы прочитали: «Скандинавия. Все продукты из Швеции. Средняя цена — $55 на человека».

— А в «Галерее» сколько? — поинтересовалась я.

— В «Галерее» — 50, — объявила Анжела. — Крутое место. Завтра пойдем.

Мы с Катей попросили взять нас с собой. Мы даже взяли с нее слово, что без нас она не пойдет. Все-таки друзья тоже были симпатичные.

А меня, можно сказать, муж бросил. Имею право уйти в загул.

Олеся блевала в туалете. Анжела пошла посмотреть, и, когда вернулась, на лице ее было отвращение.

— Там уже все в этом. А она никак не остановится, — объявила она.

В дверях показалась Олеся. Она была бледной и несчастной.

У Анжелы зазвонил телефон.

— Девочки, мне так плохо, — сказала Олеся, — я там все облевала.

— Алле. Кто? — Анжела переспросила в трубку еще раз: — Кто? Кто?