Дневники Зевса - Дрюон Морис

Прометей собирал кремни и пробовал бить ими по другим камням, гладил кошек по спине, чтобы почувствовать, как в их шерстке потрескивают искры, ходил вокруг вулканов. Он хотел найти саму суть огня. И только когда он этого добился — вероломством, о котором расскажу в свое время, — я был вынужден строго его покарать.

Так что сами видите: прервали вы меня попусту и рассудительности у вас маловато.

Но вернемся к моей бедной сестре.

Потерпев неудачу в попытке обессмертить дитя своих благодетелей, она решила преподнести этому чаду хоть какой-нибудь исключительный дар. И в продуваемой ветрами Элевсинской теснине смастерила собственными руками первую ветряную мельницу. Увидев, как завертелись белые крылья, восхищенный ребенок захлопал в ладоши и с тех пор каждый день приходил любоваться чудесной игрушкой. Позже Деметра показала ему, как использовать силу крыльев для вращения мельничного жернова.

Триптос — так называется древний хлеб, употреблять который советовал один мой подопечный, Гиппократ с острова Кос. Триптерос — это человек, который дробит зерно. Триптолем — имя царственного ребенка, которому Деметра подарила мельницу.

Но молоть на этой мельнице было пока нечего. За тот год, что Деметра провела у царя Келея, заброшенная ею природа перестала что-либо порождать. Не было ни жатвы, ни урожая. В сухой и бесплодной земле семена не взошли. И Та, Которую Не Называют, пользуясь отсутствием своей матери, повсюду рассыпала антисемена, отрицание зародыша и проростка. Поля и сады превратились в пустыню. Я видел, что роду человеческому грозит голодная смерть, даже подаренная Ураном корова не находила себе травы, и ее молоко иссякло.

Тщетно отправлял я к своей сестре новых посланцев, причем отнюдь не ничтожных, чтобы они умолили ее отказаться от своего пагубного упрямства. Просители принимали разные обличья: то ледяного ветра, что дует в щель под дверью, то голодной птицы, что садится на край окна, то ребенка, дрожащего от холода и тянущего руку к прохожему. Они испробовали все возможные языки, чтобы тронуть сердце Деметры. Но она никого не желала слышать.

Тогда я призвал своего брата Аида для тягостного разговора.

Разговор с Аидом. Возвращение Коры.

Гранат и персея

Разговор был долгим; я описал ему, как изменилось состояние Деметры и природы со времени похищения Коры.

— В твоем царстве, — сказал я ему в заключение, — скоро случится внезапный и удивительный наплыв новых подданных, но зато потом не явится ни одного, и уже навсегда. Всякая жизнь угаснет из-за отсутствия пищи. Следовательно, смерти некого будет к тебе посылать. Получится так, что вместо спасения и продолжения дела Урана мы его попросту уничтожим. Разве этого мы хотели, подняв оружие против нашего отца? Твоя женитьба — тяжкая ошибка, ответственность за которую мы несем оба. И как бы ни мучительно мне было отрекаться от своего слова, а тебе еще мучительнее приносить такую жертву, я вынужден просить, даже умолять тебя отказаться от Коры и вернуть ее на свет.

Аид выслушал эту речь со спокойствием, которое меня немало удивило. Я был готов предложить ему любое возмещение; собирался требовать, бороться, метать громы и молнии, если он откажется; в качестве последнего средства не исключал даже отречения от трона в его пользу и передачи ему власти над всеми богами — лишь бы спасти жизнь на земле.

Но к этим крайностям прибегать не пришлось. Аид ответил мне, что согласен с доводами и подчиняется моему требованию. Завтра же утром Кора будет возвращена матери.

Такая сговорчивость лишь усугубила мое беспокойство. Я ожидал столкнуться с упрямым супругом, а встретил понимание и учтивость. Как же на смену прежней, столь требовательной страсти могла прийти подобная отрешенность? Неужели Аид, удовлетворив свои желания, пресытился уже через год? Неужели он познал в своем браке некое тайное разочарование? Неужели Кора устроила ему в Преисподней то, что вы называете адской жизнью? Хотя он никоим образом не производил впечатления бога, чей союз несчастен.

Если нам подчиняются слишком охотно, это всегда тревожит, и я ломал голову, пытаясь понять, в чем тут подвох.

Но на следующее утро меня ожидал еще один сюрприз. Покинув бездну, Кора прикрывала глаза руками и, казалось, говорила: «До чего же резок и груб этот дневной свет! Чего от меня хотят? Зачем потревожили, заставив бросить мое царство, где меня ждет обожание моих подданных? Ах, понимаю, здесь без меня тоже не могут обойтись!»