Мы вышли покурить на 17 лет… - Елизаров Михаил

Поехали в центр, на Пушкинский въезд.

Назаров всякий раз заново привыкал к Харькову. После Москвы ему все здесь казалось маленьким, кукольным, будто попал из взрослого мира на детскую площадку. И между собой и Вадюхой ощущал легкое, почти невесомое отчуждение — тончайшая пленочка. Впрочем, знал, к завтрашнему дню от нее и следа не останется…

Вадюха, наверное, тоже Назаровский холодок чувствовал и давал Назарову время для адаптации — не шумел, не балагурил, как обычно.

— Глушак поменял, ступицы, — пересказывал машинные новости Вадюха.

— У меня там совсем пиздец, да? — поинтересовался Назаров. — Хаос?

— Да нормально все…

— Жрешь плохо, — вспомнил первое ощущение от встречи Назаров. — Не заболел?

— Выздоровел уже…

— А что было-то?

— Пневмоторакс…

— Пневмо-чё?

— Торакс. Я же писал тебе. Ну, легкое у меня схлопнулось. Заново надували…

— А я не понял, — Назарову стало неловко. — Думал, ты про насос какой-то. Пневматика… Точно выздоровел?..

И заговорил о Москве, Ларисе, дробилках — уже много лет одинаковыми, ворчливыми словами.

* * *

В квартире действительно ничего фатального не произошло. С первого взгляда бросалось в глаза только отсутствие дивана.

Назаров бродил по комнатам и перечислял потери.

— Вот бляди, а? Вадюх! Ну, я понимаю, плазма была бы! Но телек старый зачем пиздить?! Объясни мне?!

— А холодильник зачем? — спокойно удивлялся Вадюха. — Уроды потому что!

— И вертушки я что-то не вижу… Хуясе! Как паркет исцарапали!.. — придирался Назаров.

— Это еще «педофилы» малолеток приводили на оттакенных коблах. — Вадюха показал пальцами размер. — Танцы устраивали. Наташка, соседка, жаловалась, что шумели. Я же говорил тебе…

— А где антресоли? — Назаров замер посреди коридора. Между кухней и санузлом под потолком раньше находились антресоли. А теперь зияла незанятая прямоугольная пустота.

— Сгорели, еит… — Вадюха явно не ожидал вопроса. — Три года назад, еще «шибздик» жил. Соседи сверху залили, произошло короткое замыкание. Рассказывал же тебе. Я специально потом проводку убрал, новую развязку сделал…

Назаров вспомнил, действительно был когда-то мини-пожар. «Шибздик», по счастью, находился дома, успел предотвратить большую беду и вызвал пожарных…

Не обратил Назаров внимания на Вадюхины слова, потому что в квартиру редко заглядывал — и мельком. В порядке все — и ладно. После сгоревшей проводки Вадюха произвел косметический ремонт в коридоре, а едва «шибздик» съехал, сразу заселил «педофилов» — понятно, что не настоящих извращенцев — просто мужики частенько водили в «офис» совсем уж юных девчонок — со слов Вадюхи…

Антресоли, хоть и запирались на ключ, ничего ценного не содержали. Игрушки Назарова. Постельные: медведь, львенок, кошка-подушка. Это когда он совсем маленьким был, спал с ними в обнимку. Хранились два огромных пакета с солдатиками. Назаров в детстве очень любил сражения устраивать — масштабные, чтоб на ковре было сразу до тысячи общего войска. Смертью работал маленький механический паровозик. Назаров запускал его в дерущуюся толпу, и тот валил солдатиков без разбора, пока не кончался завод… Настольные игры лежали: футбол и морской бой. Противогаз, альбом с марками, пистолеты — дорогие сердцу пустяки, которые Назаров еще в детстве завещал будущему сыну. И все превратилось в огромную «дымовуху». И даже дыма не осталось.

— Ну, а чего ты их там оставил, братушка? Мне бы в гараж отдал.

— Да как-то не подумал… Забыл, — честно сказал Назаров.

Он изумленно оглядывался. Вообще все поменялось… Будто не к себе пришел.

В течение стремительных четырех лет из квартиры один за другим скоропостижно уходили предметы, создававшие для Назарова ощущение «дома». Давным-давно они прибыли сюда новобранцами, прижились, вросли в квартиру, стали неотъемлемой частью ее ландшафта. Бывало, кто-то дряхлел, умирал, на смену выбывшему приходил новый предмет — но во всем этом была медленная геологическая постепенность.

А потом родители увезли в Полтаву прабабушкину горку и трюмо. Отцовским друзьям подарили на дачи кровати, старую немодную стенку, платяной шкаф, пианино «Украина». Подевался куда-то обеденный стол — его место занял приземистый и коротконогий, как такса, журнальный столик. Завелась дерматиновая сидячая мебель, два компьютерных уголка из ДСП.