Обещание - Пиколт Джоди

— Крис! — негромко позвала она. — С тобой все в порядке?

Он недоуменно уставился на нее.

— Да-а, — откашлялся он. — Да. Разумеется.

Он мгновенно покидал книги в рюкзак.

— Просто хочу, чтобы ты знал: если захочешь поговорить, я всегда здесь. — Она села за парту перед ним. — Может быть, тебе захочется выплеснуть свои чувства на бумаге. Иногда легче написать, чем рассказать о них вслух.

Крис кивнул, больше всего желая убраться как можно дальше от миссис Бертран.

— Что ж, — сказала она. — Я рада, что с тобой все в порядке. — Она встала и вернулась к учительскому столу. — Учителя хотят организовать памятный вечер в честь Эмили, — сообщила она и посмотрела на Криса, ожидая его реакции.

— Ей бы понравилось, — пробормотал он и опрометью бросился в коридор, где на него со всех сторон смотрели сотни пар любопытных глаз.

От Криса не укрылось то, что, как ни смешно, он испытал невероятное облегчение, переступив порог кабинета доктора Фейнштейна. Раньше кабинет психиатра был последним местом на земле, где бы он хотел находиться, сейчас это «почетное звание» принадлежало старшей школе Бейнбриджа. Он сидел, уперев локти в колени и беспокойно притопывая ногами.

Дверь в приемную открыл доктор Фейнштейн собственной персоной.

— Крис! — приветствовал он. — Рад тебя видеть.

Когда Крис начал прохаживаться перед книжными полками, психиатр, пожав плечами, остановился у него за спиной.

— Сегодня ты выглядишь немного встревоженным, — заметил доктор Фейнштейн.

— Я снова стал ходить в школу, — признался Крис. — Полный отстой!

— Почему?

— Потому что я — изгой. Ко мне никто не приближается и, упаси Господи, чтобы кто-нибудь прикоснулся… — с отвращением произнес он как на духу. — Как будто у меня СПИД. Нет, еще хуже. Если бы я был болен СПИДом, с этим бы смирились.

— Почему, по-твоему, они тебя сторонятся?

— Не знаю. Понятия не имею, что именно им известно о случившемся. А подойти поближе, чтобы послушать, о чем они шепчутся, я не могу. — Он потер виски. — Все знают, что Эм умерла. Все знают, что я был там. Легко сложить два и два. — Он откинулся на спинку вращающегося кресла и провел большим пальцем по ряду книг в кожаных переплетах, до которых смог дотянуться. — Половина школы, вероятно, думает, что я вскрою себе вены прямо в столовой.

— А что думает вторая половина?

Крис медленно повернулся. Он отлично знал, что думали остальные: все, что угодно, что могло перерасти в скабрезную историю, в кривотолки и сплетни.

— Не знаю, — отрезал он. — Скорее всего, что я ее убил.

— Почему они так решили?

— Потому что я был там! — выпалил он. — Потому что я остался жив. Черт возьми, я не знаю! Спросите у копов, они подозревают меня с первого дня.

Крис, пока не произнес эти слова вслух, не понимал, насколько мучительны для него подобные подозрения, даже если обвинение еще официально не предъявили.

— И это тебя тревожит?

— Разумеется! — выкрикнул Крис. — А вас бы не тревожило?

Доктор Фейнштейн пожал плечами.

— Сложно сказать. По-моему, если я знаю, что честен сам с собой, то мне хотелось бы верить в то, что и остальные рано или поздно мне поверят.

Крис фыркнул.

— Держу пари, что ведьмы из Салема тоже так думали, когда почувствовали, что запахло жареным.

— И это тревожит тебя больше всего?

Крис молчал. И не потому, что врач хотел поймать его на слове, — на месте Фейнштейна у Криса тоже имелись бы сомнения. И не потому, что все в этой чертовой школе относились к нему так, будто у него за ночь выросло еще пять голов. Слишком легко, зная их с Эмили отношения, все поверили, что он мог намеренно причинить ей вред.

— Я любил ее, — признался он дрогнувшим голосом. — Не могу забыть свою любовь. И не понимаю, почему об этом забыли остальные.

Доктор Фейнштейн жестом пригласил Криса снова сесть в кресло. Крис так и сделал. Он следил, как в магнитофоне медленно вращаются крошечные бобины.

— Расскажи мне об Эмили, — попросил психиатр.

Крис закрыл глаза. Как он мог объяснить человеку, который даже не был знаком с Эмили, что от нее всегда пахло дождем? Что в животе у него холодело каждый раз, когда она встряхивала головой, распуская волосы? Как он мог описать, каково это, когда он начинал мысль, а она заканчивала? Поворачивала кружку, из которой они оба пили, чтобы прикоснуться губами именно к тому месту, где раньше были его губы? Как объяснить, что, где бы он ни находился — в запертой комнате, под водой, в сосновых лесах штата Мэн, пока Эм с ним, он чувствовал себя в безопасности?