Обещание - Пиколт Джоди

Уколов большой палец об угол обувной коробки, Гас не сразу поняла, на что наткнулась. Она заглянула внутрь коробки, провела пальцами по листочкам с секретным шифром, очкам для просмотра фильмов в формате 3D, запискам, написанным невидимыми лимонными чернилами, которые можно прочесть только над электрической лампочкой. Господи, сколько им было? Девять? Десять.

Гас взяла верхнюю записку. Каллиграфическим почерком Эмили в ней категорично утверждалось, что «Мистер Полански — козёл». Она провела пальцем по букве «ё» — две точки походили на два воздушных шара, готовых в любой момент оторваться от листа. Гас порылась в ящике и на дне, под горой записок, обнаружила фонарик с севшими батарейками и зеркало. Гас печально улыбнулась и, помахивая зеркалом, опустилась на кровать. Она видела, как отражение отскочило рикошетом и заскользило по лесу.

В окне спальни Эмили в ответ блеснул свет.

Приоткрыв от удивления рот, Гас встала, подошла к подоконнику и увидела в окне комнаты Эмили силуэт Майкла Голда, который тоже держал в руках серебряный зеркальный квадратик.

— Майкл, — прошептала она, вскидывая руку в знак приветствия, но отец Эмили потонул в сумраке спальни, так и не ответив.

В среду в старших классах организовали вечер памяти Эмили Голд.

По всему залу развесили ее работы — то, что от нее осталось. Школьный портрет Эмили, сделанный минувшей осенью, увеличили практически до неприличных размеров и повесили на задней кулисе, и благодаря игре света казалось, что она, словно привидение, следит за школьниками, когда те вставали с мест, чтобы сходить в туалет. На поставленных перед портретом стульях восседали директор школы со своим заместителем, старший методист и доктор Пиннео, специалист по подростковым депрессиям.

Крис сидел в первом ряду вместе с учителями. И дело не в том, что кто-то приберег для него местечко, просто все подспудно понимали, что у него есть это право — сидеть в первом ряду. В известном смысле это было даже хорошо. Он мог смотреть на фотографию Эм и не замечать, как остальные школьники занимались тем, чем обычно занимаются дети на собраниях: перешептывались, доделывали домашние задания или лапали друг друга в темноте. Миссис Кенли, сидевшая рядом с Крисом, встала, когда директор школы предоставил ей слово. Она была учителем рисования и, наверное, лучше других знала Эм. Учительница некоторое время говорила о том, насколько творческой личностью была Эмили, и тому подобную ерунду. Но Крис подумал, что слушать ее приятно. Эмили бы понравилось.

Потом встал врач и несколько минут переливал из пустого в порожнее, разглагольствуя о подростковом суициде. Предупреждающие знаки… Как будто любой присутствующий здесь мог заразиться этой болезнью, словно гриппом. Крис вперил взгляд в свои джинсы, ощущая тяжелый взгляд психиатра у себя на лбу.

Крис даже не успел понять, что происходит, как треть присутствующих, триста шестьдесят три старшеклассника, встали и направились в конец зала. Учителя, стоявшие там, организовывали их в одну очередь, которая змеилась по ступенькам на сцену. Каждый, подходя к фотографии Эмили, держал в руке гвоздику, которую бросал у ее портрета.

Теоретически идея была хорошей. Но Крису, который оказался последним, — не из-за их с Эм отношений, а просто потому, что все забыли, что в первом ряду среди учителей сидит еще один старшеклассник, — она показалась смешной. Цветы бросали в игрушечный бассейн, который использовали для игры в рыбалку на весеннем карнавале, и сейчас между розовых гвоздик выглядывали маленькие желтые утята. Когда Крис подошел к бассейну, то оказался на сцене в одиночестве. Он бросил гвоздику на цветочную кипу и взглянул на гигантское лицо Эмили. Это была она и не она. Зубы подкрашены белым, как у супермодели. Ноздри размером с голову Криса.

Он повернулся, чтобы уйти со сцены, когда заметил, что его подзывает к себе директор школы.

— Поскольку Крис Харт являлся одним из самых близких друзей Эмили, — сказал мистер Лоуренс, — он, вероятно, скажет несколько слов.

Крис почувствовал, как рука директора впилась ему в плечо, подталкивая к микрофону, который походил на голову гремучей змеи, готовой вот-вот напасть. Руки его затряслись.

Крис поймал себя на том, что пристально разглядывает море лиц в зале. Он откашлялся, и микрофон пронзительно взвизгнул.

— Я… — начал он, отшатнувшись от микрофона. — Мне… очень жаль. Это… э… собрание… устроенное в честь Эмили. Уверен, она смотрит с небес… — Он встал боком, зажмурившись от света прожекторов. — Она бы хотела сказать…