Девятнадцать минут - Пиколт Джоди

Дверь в палату открылась, и вошла мама.

— Ну? — спросила она с такой широкой улыбкой, что она разделила все ее лицо, словно экватор. — Ты готова?

Было только семь утра, но Джози уже выписали. Она кивнула маме. Джози ее сейчас почти ненавидела. Она была очень обеспокоена и заботлива, но было уже слишком поздно. Словно только после этих выстрелов она поняла, что у нее нет абсолютно никаких отношений с Джози. Она все время повторяла Джози что всегда готова ее выслушать, — просто смешно! Даже если бы Джози и захотела — а это было не так, — то мама стала бы последним человеком на земле, кому она могла бы довериться. Она не поймет. Никто не поймет, кроме тех ребят, что лежат в соседних палатах. Ведь это было не какое-то убийство где-то там, на улице, что тоже страшно. Это было наихудшее из того, что могло случиться там, куда Джози никогда не вернется, — захочет она этого или нет.

На Джози была не та одежда, в которой ее сюда привезли и которая таинственным образом исчезла. Никто ничего не говорил, но Джози догадывалась, что она вся была в крови Мэтта, и хорошо, что эту одежду выбросили. Сколько бы ее не отбеливали и не стирали, Джози все равно увидит пятна.

Ее голова все еще болела там, где она ударилась, когда потеряла сознание. Она рассекла лоб, но швы все же не понадобились, хотя врачи и не отпустили ее вечером домой. «Почему? — спрашивала себя Джози. — Боялись, что у нее будет инсульт? Оторвется тромб? Что она покончит с собой?» Когда Джози встала, мама моментально оказалась рядом, поддерживая ее за талию. Это напомнило Джози о том, как обнимал ее Мэтт, когда они шли летом по улице, сунув руки в задний карман джинсов друг друга.

— Ох, Джози, — сказала мама, и только поэтому Джози поняла, что опять плачет. Теперь это случалось так часто, что Джози уже не могла определить, когда она переставала плакать и когда начинала опять. Мама протянула ей платок. — Знаешь что? Тебе станет лучше, когда мы приедем домой. Обещаю.

Конечно. Хуже уже быть не могло.

Но ей удалось выдавить нечто похожее на улыбку, если не присматриваться слишком близко, поскольку она понимала, что именно это сейчас было нужно маме. Она прошла пятнадцать шагов до двери своей больничной палаты.

— Береги себя, солнышко, — сказала одна из медсестер, когда они проходили мимо сестринского поста.

Еще одна — та, которая нравилась Джози больше всех и которая кормила ее леденцами, добавила:

— И чтобы не попадала к нам больше, поняла?

Джози медленно направилась к лифту, который, казалось, отодвигался все дальше и дальше каждый раз, когда она поднимала глаза. Проходя мимо одной из палат, она заметила знакомое имя на карточке, прикрепленной на двери: «Хейли Уивер».

Хейли училась в выпускном классе и два последних года становилась королевой школы. Она и ее парень, Брейди, были как Бред Питт и Анджелина Джоли в Стерлинг Хай. Джози верила, что они с Мэттом унаследуют эти роли, когда Хейли и Брейди окончат школу. Даже не теряющие надежду девочки, которые были без ума от загадочной улыбки и атлетического тела Брейди, признавали романтическую справедливость в том, что он встречается с Хейли, самой красивой девочкой школы. Водопадом светлых волос и ярко-голубыми глазами она всегда напоминала Джози сказочную фею — безмятежное небесное существо, которое спускается вниз, только чтобы исполнить чье-то заветное желание.

О них постоянно рассказывали истории: как Брейди отказался от футбольной стипендии в колледже, где не было искусствоведческого факультета для Хейли; как Хейли сделала татуировку с инициалами Брейди в месте, где никто не мог ее увидеть; как на их первом свидании все пассажирское сиденье в «хонде» Брейди было усыпано лепестками роз. Джози, которая общалась с Хейли, знала, что большинство этих историй были выдумкой. Хейли сама призналась, что, во-первых, татуировка была временная, во-вторых, были не лепестки роз, а букет сирени, которую Брейди наворовал в соседском саду.

— Джози? — прошептала Хейли из глубины палаты. — Это ты?

Джози почувствовала, как мама взяла ее за локоть, пытаясь удержать. Но тут родители Хейли, за спинами которых кровати не было видно, отодвинулись.

Правая половина лица Хейли была закрыта бинтами, и голова с этой стороны была обрита наголо. Нос был сломан, а белок незакрытого повязкой глаза был красным. Мама Джози молча вздохнула.

Она вошла и заставила себя улыбнуться.