Чудо - Уоллес Ирвин

Оставшись в купе одна, Аманда открыла свою дорожную сумку, достала оттуда второй том романа Золя и погрузилась в чтение. Через четверть часа она перевернула последнюю страницу. Торопливо, пока не вернулся Кен, она взяла первый том и пролистала заложенные страницы, на которых находились отмеченные ею абзацы. При первом же удобном случае она зачитает их Кену. Возможно, это станет противоядием от той промывки мозгов, которую устроила ему его мать со своим священником. Аманда надеялась, что слова великого писателя освежат Кену голову, заставят его образумиться и отвернуться от Лурда.

Наконец она нашла абзац, который нравился ей больше других: «По резкому суждению одного врача, четырнадцатилетняя девочка, поздно развившаяся физически, измученная астмой, была, в сущности, всего лишь истеричкой и, несомненно, дегенераткой… Скольким пастушкам до Бернадетты являлась в детских грезах Святая Дева! И всегда это была та же озаренная светом женщина, та же тайна, тот же забивший вдруг источник, та же миссия, чудеса, которые должны пробудить религиозное чувство в людских толпах. И всегда это видение является нищему ребенку, освещенное традиционным представлением прихожанина о красоте, кротости и добродетели идеального образа, всегда это наивно по методу и тождественно по цели — избавление народов от неверия, постройка церквей, процессии верующих!»

Надо непременно прочесть этот отрывок Кену!

Аманда положила первый том на сиденье рядом с собой и открыла второй. Бернадетту отослали из Лурда в Неверский монастырь, и она стала там монахиней. Золя сумел встретиться с врачом, которого в своей книге он назвал доктором Шассенем и который общался с сестрой Бернадеттой через шесть лет после ее видений. Он рассказывал: «Особенно поражали ее изумительные глаза, детски чистые и наивные. Она была некрасива, с нездоровой кожей и крупными чертами лица, посмотреть на нее — такая же послушница, как и другие, маленькая, невзрачная, тщедушная. Бернадетта осталась глубоко религиозной, но не производила впечатления восторженной и экзальтированной девушки, как можно было думать; напротив, она скорее обнаруживала ум положительный, без всякого полета фантазии».

Аманда задумалась над тем, стоит ли зачитывать эти слова Кену, и наконец решила, что этот абзац лучше пропустить. Она стала просматривать остальные свои пометки и перечитала слова, которые говорил отцу Пьеру доктор Шассень:

«— Вспомните сверкающий грот, блистательную базилику, новый город с его особым мирком, людские толпы, стекающиеся сюда отовсюду! Да если Бернадетта была всего лишь сумасшедшей, истеричкой, чем тогда можно было бы объяснить все это? Как, неужели мечта какой-то безумной могла бы так всколыхнуть целые народы? Нет, нет! Только божественным дуновением и можно объяснить все эти чудеса.

Пьер хотел было ответить. Да, верно, какое-то дуновение носилось в воздухе, но это было рыдание, исторгнутое страданием, непреодолимая жажда упиться безграничной надеждой. Если достаточно было сновидения больного ребенка, чтобы привлечь толпы людей, чтобы посыпались миллионы и вырос новый город, значит, это сновидение хоть немного утоляло голод обездоленного человечества, его ненасытную потребность в обмане и утешении!»

Вот это гораздо лучше, подумалось Аманде, это должно помочь вернуть Кена в реальный мир. Он не сможет игнорировать гений Золя, его гражданскую позицию, его доводы. И кстати, писатель прямо называет непогрешимую Бернадетту «попросту слабоумной»! Да, Золя и впрямь может сослужить ей хорошую службу.

Но на какой-то миг ее вдруг охватила неуверенность. Она знала, что шансы Кена на выздоровление с помощью хирургической операции сейчас гораздо ниже, чем три недели назад. И все же, цепляясь за мысли о Золя, она сказала себе, что время еще есть, хотя, конечно, счет идет уже на минуты. Она просто обязана вернуть Кена из иллюзорного мира верований и предрассудков в мир реальный. Она обязана бороться! Ее союзник — сам Эмиль Золя!

Сквозь стеклянную дверь Аманда увидела возвращающихся Кена и отца Вудкорта. Священник сказал:

— Здесь я оставлю вас, мистер Клейтон. Вам необходимо отдохнуть до приезда в Лурд, а я еще должен навестить оставшиеся вагоны. Вы уж простите меня, если я вас утомил.

— Нет-нет, я в порядке! — ответил Кен.— Наоборот, я очень рад тому, что пошел с вами. Я благодарен вам за эту, с позволения сказать, экскурсию и в особенности за то, что вы познакомили меня с миссис Мур. Это было просто потрясающе!