Лунный парк - Эллис Брет Истон

Промеж шерсти обозначилась красная окружность, блеснули зубы.

Скалится, тварь, понял я с тошнотворной, мгновенно протрезвившей меня ясностью; предупреждает.

Тут она двинула на нас вслепую.

Я замер на месте. Робби держался за меня, обхватив за талию. Его трясло.

Я не спускал с нее фонарика и, когда тварь приблизилась, ощутил сырой, гнилостный запах мертвечины.

С открытой пастью нечто ковыляло прямо к нам.

Чтобы увернуться, мы вжались в стену.

Тварь прошаркала мимо. (Поскольку зрение у нее отсутствовало и ориентировалась она по запаху – я уже знал это.) Я резко обернулся. Робби бешено вцепился в меня. Я стал пятиться подальше от твари.

Она снова затряслась.

Хуже всего, что я заметил большой глаз, криво расположенный на макушке и бессмысленно болтающийся в неглубокой округлой впадине.

Робби:

– Пап, что это что это что это?

Тварь остановилась в проеме спальни – мы поменялись местами – и снова начала хлипать.

Я изо всех сил старался не паниковать, но дышал слишком часто, и рука, сжимавшая фонарь, тряслась так сильно, что ее пришлось придерживать второй, направляя луч на тварь.

Наконец я ее высветил.

Тварь не двигалась. Но что-то пульсировало внутри ее. Она открыла пасть, уже покрытую пеной, и снова двинула на нас.

Уворачиваясь, я выронил фонарь, отчего Робби охватила паника, он закричал.

Я поднял фонарь и направил луч на тварь, которая остановилась, явно сбитая с толку.

Виктор на улице уже бился в истерике.

Тварь возобновила преследование.

Тут я снова выронил фонарь. Лампочка разбилась, и мы погрузились во тьму. Тварь все приближалась.

Я схватил вспотевшую ручку Робби, побежал к его комнате и открыл дверь.

Оступившись, я ввалился в комнату, ударился лицом об пол и раскроил губу.

Робби захлопнул дверь, щелкнул замок.

Я встал, пошатываясь в темноте, и вытер кровь со рта.

Когда Робби прильнул ко мне со страху, я вскрикнул как ошпаренный.

Я прислушался. В комнате было так темно, что нам оставалось только сосредоточиться на скрежете.

Вдруг скрежет стих. Робби ослабил объятия. Я выдохнул.

Однако расслабляться было некогда – послышался треск. Тварь билась в дверь.

Я подошел к двери. Робби не отходил от меня ни на секунду.

– Робби, – прошептал я, – у тебя здесь есть фонарик? Что-нибудь?

Я почувствовал, как Робби тут же отцепился и направился к шкафу.

Во тьме забрезжил зеленый джедайский меч. Он подплыл ко мне. Я принял у Робби игрушку. Светил меч слабенько. Я поднес его к двери.

– Папа, – прошептал Роби, – что это было?

– Не знаю. – (Но уже тогда я знал, что это.)

Тварь снова стала скрести.

Я спросил себя: чем это она скребется?

И тогда я понял, что она совсем даже не скребется. (Я кое-что припомнил.) И не скреблась никогда.

Она вгрызалась в дверь. Ртом. Зубами.

Тут она остановилась.

Мы с Робби уставились на подсвеченную зеленым дверь.

В ужасе мы смотрели, как дверная ручка стала ходить туда-сюда.

До меня дошло, что и это оно делает с помощью рта.

Ручка бешено забилась, и мне пришлось напомнить себе, что нужно дышать.

Тварь зарычала. Этот рык выражал недовольство, разочарование. Тварь оголодала.

– Что это? Что ему нужно? Я не понимаю. Как оно сюда забралось? – Это был Робби.

– Понятия не имею, что за чертовщина, – сморозил я.

– Что это, папа?

– Не знаю, не знаю, я не… (Примечание: формально это было не совсем так.)

Причитания наши оборвал крик Сары:

– Мамочки! Мамочки! Оно подбирается!

Я рванул через ванную к Саре в комнату. За мгновение до того, как я схватил ее с кровати, меч осветил такую сцену: Сара прижалась к спинке кровати, а нечто пыталось заползти на кровать. Зацепившись зубами за столбик кровати, тварь бешено елозила и визжала.

– Что происходит? – кричал Робби из ванной.

Я вскрикнул от отвращения, схватил Сару с кровати и побежал к ванной.

Тварь замерла, потом спрыгнула на пол и поспешила за нами.

Я захлопнул дверь ванной, а Робби запер ее на замок. В руках у меня была Сара и светящийся меч. Мы уставились на дверь и ждали.

– Где твой мобильный, Робби? – спокойно спросил я.

– В моей комнате, – указал он через плечо.

Я стал соображать. Можно открыть дверь в комнату Робби, найти там телефон, забежать обратно в ванную и позвонить 911. Такая мысль оформилась в моей голове.

Виктор продолжал безумствовать на заднем дворе.

Тут нечто обрушилось на дверь из комнаты Сары с такой силой, что она аж вдавилась внутрь.

Робби и Сара закричали.

– Все будет в порядке, Робби, открой свою дверь. Мы выскочим через твою комнату.

– Папа, я не могу, – заплакал он.

– Все обойдется.

Тварь снова шарахнула по двери.

Дверь дала небольшую трещину посередине. От следующего удара дверь слетела с петель.

Это подвигло Робби тут же открыть другую дверь и выбежать в свою комнату.

Я с джедайским мечом и Сарой на руках последовал за ним.

Мы пробежали комнату Робби, он отпер дверь, и, не раздумывая, мы рванули вниз по лестнице. Из окна лился лунный свет, и видимость была получше. С полпути я оглянулся и увидел тварь на верхней площадке.

Она погналась за нами вниз. Я слышал, как открывается и захлопывается ее пасть, влажно клацая.

Сара обернулась и, увидев погоню, закричала.

Ближе всего был мой кабинет. Дверь его открыта. В отличие от входной.

В кабинете в сейфе – пистолет.

В кабинете мы заперли дверь на замок, я поставил Сару на кушетку. Дети плакали, а я бессмысленно твердил, что все будет «нормально».

Я поднес меч к замку, набрал код, открыл сейф, и вытащил пистолет.

Я поводил мечом по столу, пока не нашел мобильный.

Я попросил Робби подержать меч, пока я буду набирать 911.

Робби уставился на пистолет в моей руке. Потом он крепко зажмурился и зажал уши ладошками.

Тварь принялась биться в дверь.

– Господи Иисусе! – прокричал я.

Удары становились все чаще. Дверь прогибалась в раме. Я оглядывал комнату безумным взглядом. Потом подбежал и открыл окно. (Примечание: краска облезала с дома с такой скоростью, что казалось, будто Эльсинор-лейн накрыло снежным бураном.) Тут дверь треснула и отвалилась, повиснув на верхней петле.

Тварь стояла в проеме.

Даже в слабом свете меча, которым я махал перед тварью, видно было, как вспенилась ее пасть.

– Пристрели ее, пристрели! – кричал Робби.

Тварь двинулась к нам, я навел на нее пистолет.

И нажал курок.

По нулям.

Пистолет был разряжен. (Примечание: Джейн вынула из пистолета все пули после той ночи, когда решила, что мне «привиделось», будто в наш дом забрался злоумышленник.) Мы с трудом различали приближающуюся к нам чавкающую тварь.

Электричество включилось так неожиданно, что на мгновение мы ослепли.

Завыла дымовая сигнализация. Все, что было выключено, теперь включилось.

В доме загорелись все лампочки. Заорал телевизор. Стереосистема затрубила «Какими мы были».[34] Включился компьютер.

Света было так много, что у дома мог случиться солнечный удар.

Из-за света мы не увидели, куда испарилась тварь.

– Папа, у тебя кровь идет. – Это была Сара.

Я потрогал губы. Пальцы были в крови.

Тут я заметил время, которое показывали электронные часы на батарейках, стоящие на моем столе.

Электричество включилось ровно в 2:40.

Спустя четыре минуты после звонка в службу 911 у дома 307 по Эльсинор-лейн уже мигали синие проблесковые маячки патрульной машины.

Оператору я сказал, что кто-то проник в наш дом, но все остались целы и невредимы, а «злоумышленник» скрылся.

Меня спросили, не желаю ли я остаться на линии до приезда полицейских.

Я отказался, потому что мне нужно было многое обдумать.

Я должен был принять несколько ключевых решений.

Если я расскажу о нависшей над нами угрозе, станут ли у меня выспрашивать, как это «нечто» пробралось в наш дом? Или же попытаться прогнать телегу (более правдоподобный сценарий), будто это было – что? – обычное вторжение с целью грабежа? Удержусь ли я от использования слова «тварь», указывая на лес? Стану ли пытаться описать то, что мы видели в коридоре? Буду ли давать «озабоченного», преуменьшая реальную степень своего ужаса, поскольку никто ничем не в состоянии нам помочь?

Приедет полиция.

Так… а дальше?

Они осмотрят дом.

И ничего не найдут.

Единственное, на что способны полицейские, – это препроводить нас в наши комнаты, где мы соберем вещи, потому что больше в этом доме мы не останемся на ночь ни при каких условиях.

Но как мог я, а уж тем более дети, объяснить им, что с нами произошло?

Мы столкнулись с чем-то, настолько выходящим за рамки их представлений о действительности, что не имело смысла даже пытаться.

Я смутно осознал, что никаких показаний не будет.