Воспоминания выжившей - Лессинг Дорис Мей

Джеральд вернулся в тот же день, один, без эскорта, и снова попытался уговорить Эмили вернуться. Она с ним говорила. Она говорила, а он слушал. Она рассказала ему, что с ним произошло. Он этого не знал.

После того как «крошки» из подземелья разрушили созданную им коммуну, когда он увидел, что никто из его людей к нему не вернется, он приложил все усилия к тому, чтобы уговорить Эмили остаться и построить все заново. Он вернулся на мостовую и попытался привлечь к себе новый народ, создать ядро новой коммуны. Но у него ничего не вышло. Почему? Возможно, потому что все считали его связанным с «подземными», думали, что новая коммуна автоматически привлечет маленьких гаденышей. Может быть, потому что он давал понять: у него теперь есть женщина — одна женщина, Эмили, и он не даст шанса претенденткам на трон королевы банды. Именно это оттолкнуло от него потенциальных кандидаток. Как бы то ни было, бывший царек Джеральд превратился в заурядного парнягу, которому, чтобы выжить, оставалось лишь самому присоединиться к какой-нибудь коммуне… Так говорила Эмили, а Джеральд молча слушал, не соглашаясь, но и не перебивая.

— И тогда ты решил, что пусть уж лучше эти детишки, чем вообще никого. Ты не захотел выждать и осмотреться. Тебя свербит, подай тебе банду и трон любой ценой. И ты взял их к себе. Точнее, они взяли тебя, уж доходит до тебя это или нет… И теперь водят тебя на коротком поводке, куда велят, туда и бежишь, я же вижу. Эти ребятишки что хотят, то и творят, а ты только поддакиваешь.

Тут уж Джеральд не выдержал, возразил:

— Но они ведь всего лишь дети. Разве для них не лучше, что я с ними? Я добываю им пищу и одежду. Я слежу за ними.

— Они и без тебя с голоду не дохли, — сухо проронила Эмили.

Слишком сухо. Джеральд видел с ее стороны лишь осуждение, и ничего более. Ни следа привязанности, теплого чувства. Он ушел и не появлялся несколько дней кряду.

У нас хватало работы в квартире. Чистый воздух давала регулярная подкрутка ручки генератора заряда батарей. Дровами нас обеспечила Эмили: пару раз вышла из дома с топором и вернулась с охапками сухого топлива. И как раз когда я подумывала, что из-за отсутствия воды придется все-таки покинуть насиженное гнездо, снаружи раздался — цок-цок-цок — четкий перестук, и за окном появилась тележка, запряженная осликом и груженная ведрами — деревянными, металлическими и пластиковыми.

— Свежая вода-а-а! Чистая вода-а-а! — древний крик, на разных языках, живых и ныне почивших, звучавший на улицах тысяч поселений, сзывавший народ на протяжении тысячелетий. Тележкой управляли две девочки лет по одиннадцать, к которым уже подходили покупатели. Торговались девочки на диво цепко, зная, что без воды люди не проживут. За два ведра воды — хорошей воды, они дали попробовать — пришлось отдать овчину.

Тут принеслась банда Джеральда с ним во главе. Конечно, их животные нуждались в воде. Но эти торговаться не стали, они просто схватили ведра и были таковы. Я закричала Джеральду, на Джеральда — но он не обращал на меня внимания, как будто не слышал, как не слышал и воплей остальных покупателей и ограбленных девочек. Банда Джеральда исчезла, настал мой черед. Какой-то мужчина оскалил зубы и рванул ведро из моей руки. Я быстро убежала, чтобы не лишиться и второго. Эмили молча смотрела на происходящее, стоя у окна. Лицо серьезное, а губы шевелятся, как будто формуют нелестные слова, адресованные Джеральду.

Сразу налили воды Хуго, он пил, пил, пока не осушил миску. Зверь поднял голову, посмотрел на нас, и ему налили еще. Он выдул треть ведра. Эмили обняла друга, заверяя, что ему не о чем беспокоиться, что она защитит его, что вода у него будет, даже если ей самой или мне придется подождать.

Когда дня через два снова появились эти девочки с тележкой, их сопровождали двое мужчин с ружьями, и воду отпускали в порядке очереди. Джеральд не появился. Какая-то женщина сообщила, что «эти бандюганы» дорылись до Флит-ривер и теперь сами водой торгуют. Это оказалось правдой, и для нас — для Хуго, Эмили и для меня — вестью доброй. С этого дня Джеральд приносил нам ведро, а то и два ведра воды ежедневно.

— А что нам было делать? Животных-то поить надо…

Он оправдывался, защищался. Боролся с угрызениями совести? Вряд ли. Скорее ему пришлось схватиться с чем-то более материальным. Например, с властями или с конкурентами. Ведь по всему городу оживали старые колодцы и появлялись новые, открывались ключи. Если с властями, то как он смог выстоять и победить?