От убийства до убийства - Адига Аравинд

Несколько дней спустя Ченнайя зашел в мечеть, но от муслимов пахло так скверно, что он не стал там задерживаться. Однако о Махди он не забыл и всякий раз, увидев в небе розовую полосу, думал, что это некий справедливый Бог смотрит на землю и наливается гневом.

Ченнайя закрыл глаза и снова услышал звон монет. Немного повертевшись с боку на бок, он прикрыл лицо тряпицей, чтобы не обожгло солнце, и заснул. А через полчаса проснулся от резкой боли в ребрах. Это полицейские дубинками гнали из проулка возчиков, освобождая дорогу заезжавшему на рынок грузовику.

– Эй, вы, возчики! Поднимайтесь, убирайте ваши тележки!

Дети двух стоявших бок о бок домов устроили соревнование: чей воздушный змей поднимется выше. Владельцы их были укрыты от глаз. Чистя зубы палочкой нима, Ченнайя видел лишь самих змеев, черного и красного, боровшихся в небе за первенство. Победил, как обычно, владелец черного, его змей взлетел выше. Ченнайя задумался о бедном мальчишке с красным змеем: почему он никогда не побеждает?

Ченнайя сплюнул, подошел, чтобы помочиться, к стене.

В спину ему полетели смешки. Все остальные возчики мочились там, где спали.

Он ничего им не сказал. Ченнайя вообще с ними не разговаривал. Ему и смотреть-то на них было противно – на то, как они кланялись мистеру Ганешу Паи, как пресмыкались перед ним; да, он и сам поступал точно так же, но хотя бы испытывал гнев – внутри. Эти же были, судя по всему, не способны даже плохо подумать о своем хозяине, а он, Ченнайя, не мог уважать людей, в которых нет бунтарского духа.

Когда тамил вынес чай, Ченнайя без всякой охоты присоединился к другим возчикам и снова услышал повторявшиеся едва ли не каждое утро разговоры – о моторикшах, которые они купят, когда выберутся отсюда, о маленьких чайных, которые откроют.

«Да вы головами-то своими подумайте, – хотел он сказать им, – просто подумайте».

Мистер Ганеш Паи разрешал возчикам оставлять себе после каждой доставки всего две рупии, – значит, при трех доставках в день они зарабатывали шесть, а если вычесть траты на лотерею и вино, у них оставалось хорошо если две рупии; по воскресеньям возчики не работали, по индусским праздникам тоже, так что к концу месяца в карманах каждого набиралось от силы сорок – сорок пять рупий. Поездка в родную деревню, вечерок, проведенный в обществе шлюхи, особо длинная пьянка – и весь месячный заработок шел прахом. Но даже если ты станешь экономить на всем, то заработаешь к концу года сотни четыре – и будешь считать, что тебе еще повезло. Авторикша стоит двенадцать, а то и четырнадцать тысяч. Маленькая чайная – раза в четыре больше. Получается, что ты должен провести на этой работе лет тридцать – тридцать пять и только потом сможешь позволить себе что-то другое. И что же, они полагают, будто их сил хватит на такой долгий срок? Они хоть одного возчика, которому больше сорока, когда-нибудь видели?

Вы хотя бы изредка задумываетесь над такими вещами, а, бабуины?

И ведь каждый раз, как он пытался втолковать им это, они все равно отказывались коллективно потребовать прибавку. Считали, что им повезло: ведь за их работу готовы ухватиться тысячи людей, только свистни. И Ченнайя знал: в этом они правы.

Однако, несмотря на их логику, несмотря на их обоснованные страхи, совершенная бесхребетность возчиков сильно его раздражала. Из-за нее-то, думал он, мистер Ганеш Паи и не сомневается, что когда покупатель вручает возчику тысячи рупий наличными, то все эти деньги вернутся к нему, к мистеру Паи, – возчик себе даже одну бумажку взять не посмеет.

Естественно, Ченнайя давно уж задумал присвоить в один прекрасный день все деньги, какие выдаст ему покупатель. Забрать их и сбежать из города. Уж это-то он точно сделает, и, может быть, очень скоро.

Вечером этого дня возчики собрались в кружок. Мужчина в голубом костюме-сафари, важный человек, образованный, с блокнотом в руке, задавал им вопросы. Он сказал, что приехал сюда из Мадраса.

Человек спрашивал у одного возчика за другим, сколько ему лет. Точно никто не знал; на вопрос: «Но хотя бы примерные догадки у вас об этом есть?» – они просто кивали. «Восемнадцать, двадцать, тридцать – должны же вы иметь хоть какое-то представление?» И они опять кивали.

– Мне двадцать девять, – крикнул из своей тележки Ченнайя.

Теперь кивнул мужчина. И записал что-то в блокнот.

– Скажите мне, кто вы? – спросил Ченнайя. – Почему задаете нам эти вопросы?